Метафизика Петербурга: Французская цивилизация

Еще более сузив наш кругозор, мы обращаемся далее к тому, как события эпохи отразились в общественной жизни конкретного города – в нашем случае, разумеется, Санкт-Петербурга. Впрочем, нам доведется периодически обращаться и к парижским событиям – в особенности в тех случаях, когда история напрямую соединила их с духовным развитием «петербургской империи», как это было в пору триумфального вступления российских войск в столицу Франции весной 1814 года. От того времени пошел отсчет «внутренней истории» движения декабристов, а с ним и позднейших этапов «освободительного движения в России». В контексте организации городской жизни естественным будет обратиться и к историческим судьбам и занятиям членов «французской колонии на берегах Невы» – одним словом, к этнопсихологической и этнокультурной проблематике12.

К слову, заметим, что, уделяя основное внимание историко-психологическим закономерностям развития «петербургской цивилизации», сменившей во времени и пространстве одно московское «затворенное царство» и предшествовавшей другому, мы будем систематически суживать горизонт, обращаясь к «трудам и дням» жителей собственно Петербурга, служившего, образно говоря, «мозговым центром», лабораторией и витриной инноваций своего времени. Надеемся, что читателю ясна как принципиальная разница, существующая между двумя этими сферами, так и объединяющая их глубокая связь.

Переходя к области изящных искусств, мы обращаемся вслед за тем к облику города, который во все времена оказывал самое непосредственное и глубокое воздействие на психологию своих обитателей – в первую очередь, к его архитектуре. При необходимости, нам придется дополнять это рассмотрение, обращаясь к закономерностям организации градостроительной структуры, которая составляет смежный, но более высокий уровень «города как системы» – либо спускаться на уровень ниже, переходя к так называемому «монументальному тексту» (в первую очередь, памятникам).

К числу областей особенно плодотворных культурных контактов относилось искусство танца. Будучи вполне несловесным, оно всегда очень много говорило сердцам и умам петербуржцев. Вот почему и мы не сможем обойти молчанием деятельность череды танцовщиков и балетмейстеров, покинувших Францию затем, чтобы блистать на берегах Невы, от Жана-Батиста Ланде – до Мариуса Петипа. Придется хотя бы коротко рассказать и о начавшемся около ста лет назад мощном встречном движении, связанном с именами Дягилева и Бенуа.

Культура послепетровской России была, как мы знаем, последовательно логоцентрична. Одной из важнейших задач русской классической литературы на всем протяжении ее существования стало раскрытие темы Петербурга во всей ее сложности и полноте. Как следствие, в ее рамках сложился своеобразный «петербургский текст», одно вычленение которого стало событием в новейшем отечественном литературоведении13. В силу этих причин, мы уделим самое пристальное внимание петербургской литературной традиции.

Таков общий план, которого мы предполагаем достаточно строго придерживаться на протяжении всего дальнейшего изложения. Каждая глава у нас соответствует определенному крупному периоду в истории русско-французских культурных связей. Соответственно, в каждой главе мы сперва обратимся к доминантам геополитического мышления данного периода и расскажем о них все, что нам представляется существенным, от начала избранного временного периода – до его конца.

Вслед за тем мы обратимся к реальной политике и попытаемся проследить за последовательностью событий, определивших ее ход, опять-таки с начала периода – до его завершения. Потом перейдем к следующей области «кодов и текстов» – и так далее, следуя нашему общему плану, вплоть до балета и изящной словесности. Как следствие, временной период, которому посвящена каждая глава, будет проходиться последовательно столько раз, сколько у нас выделено предметных областей. Надеемся, что, приняв во внимание этот принцип, читатель сможет легко ориентироваться в тексте книги.

Выбор предметных областей, на которых нам предстоит сосредоточить свое внимание, определялся не столько интенсивностью русско-французского культурного взаимодействия, сколько теми направлениями, на которых России довелось достигнуть самых своих впечатляющих успехов.

Шла ли речь об упорядочении «форм жизни» на евразийском пространстве или о равноправном участии в политической жизни Европы, о выработке психологического типа чиновника или о временном снятии болезненных для страны этнорелигиозных конфликтов – во всех этих областях идеологам «петербургской империи» довелось найти убедительные решения и эффективные способы их проведения в жизнь.