Метафизика пола

Говоря об отношении христианства к конкретным формам отношений полов в истории, следует помнить, что приход Сына Божьего в мир исторически совпал с периодом глубокого упадка "половой морали" на социальном уровне в тогдашнем человечестве, особенно в Римской империи, и во многом эта ситуация повторяется сегодня, в том числе в Третьем Риме. Стремление к воздержанию в подобных ситуациях часто, осознанно или неосознанно, становится еще и фактором социального протеста, в особенности у наиболее униженных людей. В таких случаях социально-моральное часто смешивается с духовно-онтологическим, что, с одной стороны, является положительным, ибо это реакция организма на гниение и вырождение, способствующая выздоровлению, с другой - отрицательным, привносящим в онтологию элементы "страсти", по принципу "вытеснения" принимающей форму того, что в святоотеческой литературе именуется "подвизаться не по мере".

Эвола говорит даже о "теологических проклятиях полу" в христианстве, о том, что оно допускает половые отношения лишь в крайних случаях и только для деторождения. Да, такая точка зрения есть. Она официально принята Римско-католической Церковью, однако в течение времени на практике в ее недрах стали применять разделение на "практикующих" и "непракгикующих" католиков, что позволило использовать своего рода "двойной критерий". Распространена она, хотя никогда не была соборно-канонически сформулирована, и в православных кругах, особенно в России. Вместе с тем, никакого "теологического проклятия" Православная Церковь никогда не произносила. Напротив, если уж употреблять такие слова, то они были произнесены как раз против ложного аскетизма и абстрактного морализаторства.

Правило св. Апостолов 51: "Аще кто, епископ или пресвитер, или диакон, или вообще из священного чина, удаляется от брака, мяса и вина, не ради воздержания, но по причине гнушения, забыв, что все добро зело и что Бог, созвдая человека, мужа и жену, сотворил их, и таким образом хуля клевещут на создания: или да исправится, или да будет извержен из священного чина, и отвержен от Церкве. Такожде и мирянин".

Правило Гангрского собора I: "Аще кто порицает брак, и женою верною и благочестивою, со своим мужем совокупляющеюся, гнушается, или порицает оную, яко не могущую внити в Царствие, да будет под клятвою".

Преподобный Максим Исповедник, как бы приоткрывая завесу над многогранностью эротической любви, писал: "Причина зла при распущенности - желание, действующее вопреки смыслу. Но само по себе желание - благотворящая сила, устремляющая словесных к истинному Благу, а бессловесных к тому, что необходимо для продолжения их рода".

[612]

Известные запреты - а они есть в любой традиции, но почему-то ни ислам, ни иудаизм, ни традиции Дальнего Востока Эвола не называет морализмом - носят прежде всего онтологический характер. Они связаны с глубокой поврежденностъю всего антропокосмоса грехопадением. В условиях пространственно-временных пределов, порожденных утратой райского состояния, превышение предела андрогината двоих с порождением третьего, то есть то, что именуется прелюбодеянием, оказывается в той или иной мере поруганием образа и подобия Пресвятой Троицы в человеке, болезненным препятствием на пути теофании и встречной "антро-пофании". Существуют также онтологически обусловленные запреты на "воровское" восхищение сверхчеловеческих форм в человеческой плоти - в этих случаях "отрадой сакрального" является ощущение стыда или даже "мерзости", которые оказываются естественной защитой неочищенного человека. Вспомним запрещение на изображение человеческого лица в Первом Завете - оно сохранено до сих пор в иудаизме и исламе. Тогда это воспринималось как "мерзость", но "мерзость" была оградой сакрального. Боговоплощение стало одновременно и разрешением человечества от этих уз, что дало возможность развитию не только иконописи, но и вообще изобразительного искусства. Мы ничего не знаем о "новой земле и новом небе" и не будем "восхищать" этого знания - всякое "украденное" знание искажено и гибельно. Следует помнить одно - до Второго и славного Пришествия Христова онтологические запреты следует исполнить и претерпеть до конца, ибо только "претерпевший же до конца спасен будет" (Мф.ХХIV,14).

Более того, пролитая "за всех и за вся" Кровь Христова дает возможность в случае поругания в человеке образа и подобия Божия их восстановления даже во времени. Тем самым не отменяется, а преодолевается закон кармы. "Приходящаго ко Мне не иждену вон", - говорит Спаситель - "не иждену" в область роковой кармической зависимости, "самсарического" вращения, "экзистенциальной диалектики палача и жертвы", воплощением чего часто выступает в том числе и общественная мораль. Церковь не карает, а спасает - если, конечно, речь идет именно о Церкви, то есть о мистическом Теле и Невесте Христовой, а не о всегда возможных исторических и национальных искажениях.

* * *