Метафизика пола

Поэтому, дабы читатель не оказался введенным в заблуждение рядом неточностей, лично-эмоциональных "перехлестов" и даже передержек, неизбежных, впрочем, для "человека предела", следует хотя бы кратко изложить некоторые аспекты именно православно-христианского отношения к проблематике, так или иначе в этой книге затронутой. Это важно еще и потому, что взгляды Эволы, Юнгера, Майринка, а следом за ними современных "новых правых" Европы оказываются в своей онтологической углубленности, как это ни странно, ближе к православному стилю мышления, чем воззрения многих (не всех!) католических и тем более протестантских богословов с их достаточно определенной "морально-социальной" "бытоустроительной" направленностью и легкой приспособляемостью к современному миру. Западное христианство во многом утратило свою "царскую" и "аристократическую" вертикаль, и "последние рыцари" Европы отвернулись не только от "среднего европейца", но и от христианства как такового. Но слышали ли они на самом деле весть о Царстве не от мира сего, на пути к которому "много званых, но мало избранных"?

Очертим область нашего рассмотрения границами проблематики данной книги, никак не претендуя на полное наложение антиномично-парадоксального учения Церкви по этому вопросу, более того, признавая, что утверждения переводчика этой книги есть в некотором смысле "попытка оправдания".

"Тайна сия велика есть", — говорил св. Апостол Павел о тайне пола и брака. Признавая данную область за "тайну", Апостол выводит ее за рамки общественных, правовых, нравственных пределов и тем самым указывает на ее онтологический, космогонический и сотериологический аспекты. Очевидно, что, как и всякая "великая тайна", она может быть полностью раскрыта только в перспективе Царства Небесного, здесь и теперь — на вершинах святости, в конечном счете — в самом Царстве Небесном. Следовательно, всякие попытки до конца изъяснить "метафизику пола" в данном эоне неизбежно обречены на провал, на гибельную объективацию смысла и будут только "профаническими", даже если их авторы мнят о себе иное.

Заметим, что Апостол, помимо этой "тайны", упоминает в своих Посланиях еще две — "тайну беззакония" и "тайну благочестия" как два полюса — верхний и нижний — на пути человека в его телесной судьбе и человечества — в земной истории. Отсюда ясно, что "тайна пола" сама по себе не является ни "беззаконием", ни "благочестием". Это — нечто третье, находящееся как бы посреди них и в то же время вне. Они могут касаться друг друга, а "тайна пола" — иметь отношение как к одному, так и к другому, более того, выступать как орудие или "беззакония", или "благочестия". Но очевидно, что не единственное.

"Тайна пола" укоренена в самом акте творения как "проявлении", "исступлении" Бога Отца, в самом богочеловеческом единстве. Св. Григорий Нисский, раскрывая смысл Книги Бытия, писал: "сотворенный человек не имеет особого имени, это всечеловек, то есть заключающий в себе все человечество. Итак, благодаря этому обозначению природы Адама, мы приглашаемся понять, что Божественное Провидение и Сила охватывают в первозданном весь род человеческий. Следовательно, человек, созданный по образу Божию, есть природа, понятая как целое. Она же имеет в себе подобие Божие"[997].

И далее: "Адам, не имеющий тварной причины и нерожденный, есть пример и образ не имеющего причины Бога Отца, Вседержителя и причины всего; рожденный сын Адама предначертывает образ рожденного Сына и Слова Божия; а происшедшая от Адама (но не рожденная от него) Ева знаменует исходящую ипостась Святого Духа"[998].

Таким образом, андрогинат, о котором много пишет и Ю. Эвола, действительно оказывается целью соединения мужа и жены. "Несте ли чли, яко сотворивый искони, мужеский пол и женский сотворил я есть?" И рече: сего ради оставит человек отца и матерь и прилепится к жене своей, и будеста два в плоть едину" (Мф.19, 4–6)[999]. Однако противоречие между воссоединением андрогина и "порождением", один из основных мотивов многих страниц книги, снимается. В перспективе Троической онтологии, а не дуалистической, как например в даосизме, этого противоречия просто нет.

Природа человека не тождественна природе Ангела. Последний, в силу грехопадения человека, обладает бесконечно большим могуществом, однако, являясь "служебным духом", лишен основного дара, данного человеку, — свободы. Человек сотворен по образу и подобию Божию, а не по ангельскому — в этом отличие мистического богословия Православия от, например, мистики Сведенборга. Человеческая свобода простирается настолько далеко, что человек может, и это часто является более кратким путем ко спасению, добровольно избрать ангельский образ — то есть иноческое, иное бытие. Антиномию человеческого и ангельского, или, в иной, "светской" терминологии, "андрогината" и "нечетных духов" (мы специально подчеркиваем контекст, связанный с данной книгой) вмещает только Царство Небесное.