Метафизика пола

В христианстве прикровенно[464] присутствует этот второй аспект в образе Девы Марии, стоящей на полумесяце или же на змее, которая в еврейском эзотеризме (змея Nahash[465]) является космическим началом желания. В эллинском мире известны Малые Мистерии (и связанные с ними Мистерии Парсефоны подземной[466]) — осенние и весенние — посвященные Афродите. Их, однако, следует отличать от Великих Элевзинских Мистерий, всегда совершавшихся осенью. Вспомним и об эгейской богине, Госпоже Кораблей (именуемой по-латыни Stella Maris[467]) — она владычица и неба и преисподней, "богиня голубиц" с одной стороны, "богиня змей" и пантер — с другой[468]'.

Последнее, о чем следовало бы здесь сказать, это то, что если космическая субстанция, текучая, неустойчивая, флюидная оказывается остановленной, статичной — мы снова возвращаемся к деметрическому принципу, но в его ином аспекте — аспекте единобрачия — дуализм "Девы" и "Блудницы" здесь преодолен и перед нами "запечатанный ручей" — Божественная супруга. Переводя этот аспект в плоскость морали, мы получаем архетип чистоты и верности (Великая Богиня в ее проявлении Геры). Этой онтологической ситуации соответствуют Божественные пары, исполненные взаимной гармонии и равновесия двоих.

Примечания переводчика к главе 32

Материал, изложенный в данной главе, представляет не только историко-культурный интерес. Он действительно обоюдоостр, поскольку затрагивает реальные онтологические глубины. Древние мистерии без сомнения содержали глубинные воспоминания о "райской наготе", утраченном райском бытии человека. Однако то, что они совершались после затворения рая, но до прихода Спасителя, привело к тому, что в мистериях произошла сначала профанация райского вéдения, а затем и ниспадение его до "глубин сатанинских". По сути, это же признала и индийская традиция, именуя Кали-югой эпоху упадка и деградации человеческого рода. Священное Предание Православной Церкви, сохранившееся и в католичестве, прямо говорит о грядущем рождении антихриста от "блудной девы", соответствующей архетипам Кали и Иштар, оставляя, собственно, знание о том, как это произойдет, в глубокой тайне. Нельзя исключить, что силы "вавилонского смешения", действующие в истории, мистически не имея ничего своего, попытаются в узко клановых целях скопировать древнюю инициатическую практику, потерявшую смысл две тысячи лет назад. В этом смысле материал, собранный бароном Ю. Эволой, приобретает еще и характер предупреждения.

33. Различие типов мужского начала в мифологии

Рассматривая мифологические типы, воплощающие мужское начало, мы увидим божества — "противодополнения" всех трех "Божественных женщин" — афродической, дургической (воинственной) и деметро-материнской.

Й. Й. Баховен в своих трудах касался этого и говорил о целом мифологическом корпусе, созданном древним миром вокруг Диониса, корпусе, кажущемся синкретическим[469] и беспорядочным, но на самом деле исполненном глубоких смыслов.

Первая внутренняя форма мужского начала, вирильности — теллуро-посейдоническая. Дионис отождествляется с Посейдоном, богом Воды, подобным Осирису-Нилу, орошающему Исиду, "черную землю" Египта. На более высоком уровне Дионис — это Гефест-Вулкан[470], бог подземного огня. В первом, посейдоническом проявлении мы встречаемся с символизмом Воды, влажным началом рождения и, соответственно, чисто фаллической вирильностью — бог оплодотворяет женскую субстанцию и в какой-то степени находится у нее в подчинении. Гефест же — груб, необуздан и элементарен; его "противодополнением" является афродическая женственность в, так сказать, "исчезающем", "убегающем" аспекте, аспекте женской измены — Афродиту считали неверной женой Вулкана.

Более высоким проявлением мужского начала Баховен считал его светоносную, небесную сторону, причем низшим проявлением этого был Лунус, а вторым, высшим, солнечным — Аполлон. Можно ли считать Аполлона проявлением Диониса, не всегда ясно. Диониса всегда сопровождают богини, с одной стороны, бесспорно, являющиеся разными архетипами Великой Богини, с другой — ограниченными и ограничивающими, так что, превращаясь в солярного бога, Дионис не становится проявлением чистого и неподвижного света, но всегда только звездой — умирающей и воскресающей. Это главный мотив орфического дионисийства и в то же время "второй план" религии Матери — именно таковы Аттис и Таммуз, мужские божества, воскрешаемые Богиней (в случае с Кибелой это не Аттис, а Савасий, но все равно — тот же самый Дионис). Дионис — солнце в его аспекте восхода и захода, но он не есть неизменный, чистый, олимпийский солнечный свет.