Метафизика половой любви

Такова тема Петрарки, сюжет для Сен-Пре, Вертеров и Якопо Ортисов, - иначе нельзя было бы ни понять, ни объяснить их. Ведь на каких бы то ни было духовных, вообще реальных, объективных преимуществах любимой не может быть основано это их безмерное превознесение, - уже хотя бы потому, что любящий, ко всему прочему, часто недостаточно хорошо знает ее, - как это и было в случае Петрарки. Только лишь дух рода способен с одного взгляда увидеть, какую ценность она имеет для него, для достижения его целей. Да и величайшие страсти, как правило, возникают при первом взгляде: Тот не любил, кто сразу не влюбился19.

...Соответственно и потеря любимой из-за соперника или из-за ее смерти становится для страстно влюбленного мукой, превосходящей все прочие, - именно потому, что природа ее трансцендентна, - ведь она затрагивает его не просто как индивида, но поражает в его essentia aeterna, в родовой жизни, по особой воле и заданию которой и исполнял он в этом случае свое призвание. Поэтому-то столь жестока и мучительна ревность, - а уступая свою любимую, приносят величайшую из возможных жертв. Герой устыдится всяких жалоб, кроме только жалоб любви, ибо в них плачет род, а вовсе не он сам... Примечательно... суждение Шамфора: "Когда мужчина и женщина испытывают друг к другу пламенную страсть, мне всегда кажется, что каковы бы ни были обстоятельства, их разделяющие: супруг, родители и т.д., - любовники по самой Природе предназначены друг другу, и что они имеют на это некое божественное право, невзирая на все человеческие законы и условности" (Шамфор. Максимы. Гл. 6). Тому, кто стал бы возмущаться по поводу этих слов, стоило бы поразмыслить над той странной снисходительностью, с какой Спаситель в Евангелии обращается с прелюбодейкою, предполагая в то же время такой грех на совести всех присутствующих. - Большая часть Декамерона с этой точки зрения выглядит сплошной насмешкой и издевательством гения рода над попираемыми им правами и интересами индивидов. - С подобной же легкостью гений рода одолевает и сводит на нет сословные различия и все тому подобные отношения, если они препятствуют соединению страстно влюбленных, - ведь, преследуя свои цели, относящиеся к бесчисленному ряду поколений, он смахивает как пыль все эти человеческие установления. По той же глубокой причине там, где дело идет о любовной страсти и ее делах, добровольно подвергают себя опасности, и даже тот, кто обычно нерешителен, становится здесь смельчаком. В пьесе и в романе мы также с радостным участием видим, как два юных создания отстаивают права своей любви, т.е. интерес рода, и одерживают победу над старшими, думающими лишь о благе индивидов. Ибо стремление влюбленных кажется нам настолько более важным, возвышенным и потому справедливым, чем всякое противостоящее ему, насколько род значительнее индивида. Соответственно и основная тема почти всякой комедии развертывается, когда выходит на сцену гений рода с его целями, которые противоречат личному интересу изображенных индивидов и потому угрожают гибелью их счастью. Как правило, он добивается осуществления своих целей, и это удовлетворяет зрителя, ибо соответствует поэтической справедливости; зритель ведь чувствует, что цели рода имеют преимущество перед целями индивидов. Поэтому в финале он спокойно оставляет торжествующих влюбленных, разделяя с ними иллюзию, будто они заложили основу собственного счастья, которым они, скорее, пожертвовали для блага рода, вопреки воле предусмотрительных старших... В трагедиях с любовной интригой чаще всего из-за недостижимости целей рода гибнут сами влюбленные, бывшие лишь их орудием, например, в "Ромео и Юлии", "Танкреде", "Дон Карлосе", "Валленштейне", "Мессинской невесте" и многих других.