Метафизика войны

Чтобы уяснить обсуждаемое в исторической последовательности, сначала нужно понять, что исламская традиция не возникает из некоего уникального метафизического источника, а по своей сути наследует персидской традиции. Как хорошо известно, Персия обладала одной из наиболее развитых доевропейских цивилизаций. В основании взгляда на жизнь в персидской традиции лежит исходная маздеистская концепция религии как воинской службы под знаменем «Бога Света» и существования как длительной, нескончаемой борьбы за спасение существ и вещей от власти дьявола, и эту концепцию нужно рассматривать как метафизическую составляющую и духовный фон для военных предприятий, достигнувших кульминации в создании персами империи «царя царей». После угасания мощи Персии эхо этой традиции продолжало существовать в череде средневековых арабских цивилизаций в формах, ставших чуть более материалистичными и иногда преувеличенными, но не до такой степени, в которой исходные элементы этой духовности были бы совершенно утеряны.

Мы рассмотрим здесь традиции этого типа прежде всего потому, что они представляют концепцию, которая вечьма поможет нам в дальнейшем понимании ряда идей, представленных в наших последующих статьях; например, концепция «великой» или «священной войны», отличной от «малой войны», но в то же время связанной с ней особым образом. Различие определено словами пророка, который, возвращаясь из военного похода, объявил: «от войны малой я возвращаюсь теперь к великой войне».

Малая война соответствует экзотерической войне — кровавому сражению, ведущемуся материальным оружием против врага, против «варваров», против низшей расы во имя высшего закона, или же, наконец, если война оправдывается религиозными мотивами, против «неверных». Не имеет значения, насколько ужасающи и трагичны события, не имеет значения, насколько огромны разрушения — метафизически такая война, тем не менее, остаётся «малой войной». «Великая» или «священная война» же, напротив, имеет внутренний и нематериальный характер — эта война ведётся против врага, «варвара», «неверного», которого каждый носит в себе, или который восстаёт всякий раз, когда индивид пытается подчинить всё своё бытие духовному закону.

Враг, проявляющийся в форме страстей, пристрастности, влечений, инстинктов, слабостей и внутренней трусости должен быть побеждён, его сопротивление должно быть сломлено, он должен быть закован в цепи и подчинен духовной личности. Это условие достижения внутреннего освобождения, «триумфального мира», позволяющего личности обрести то, что выходит за пределы и жизни, и смерти.

Кто-то мог бы назвать это просто аскетизмом. Великая, священная война — это такая аскеза, которая всегда была философской целью. Было бы соблазнительным добавить, что это путь тех, кто хочет сбежать от мира и кто, используя оправдание внутреннего освобождения, превращается в паству пацифистских трусов. Но дело обстоит совсем иначе. После разделения этих двух войн происходит и их синтез. Свойством героических традиций является именно то, что они предписывают «малую войну», то есть настоящую, кровавую войну, как инструмент к реализации «великой» или «священной войны», и в конечном итоге они становятся единым целым.

Таким образом, в исламе «священная война» — джихад — и «путь Бога» являются взаимозаменяемыми понятиями. Тот, кто воюет, находится на «пути Бога». Такова хорошо известная поговорка, ярко характеризующая эту традицию: «кровь героев ближе Господу, чем чернила учёных и молитвы набожных».