Метафора в политической коммуникации

Методика контент-анализа с использованием фиксированного электронного корпуса текстов успешно использована в исследовании Н.А. Санцевич «Моделирование вариативности языковой картины мира на основе двуязычного корпуса публицистических текстов (метафоры и семантические оппозиции)» [2003]. Автор детально анализирует способы представления оппозиции «свой – чужой» в немецкой и русской прессе и обнаруживает, что указанная оппозиция выражается различными языковыми средствами и трансформируется в свою очередь в преломлении к исследуемому языковому материалу в следующие оппозиции: «Запад (Германия) – Восток (Россия)», «богатый – бедный», «опасный – безопасный», «здесь – там», «народ – власть». В процессе исследования подтверждается вывод Е.И. Шейгал [2000: 81] о том, что дистанция между властью и народом проявляется в следующих аспектах: особое расположение в пространстве, отделенность барьером, охрана, специальное помещение, власть находится на отдалении и на возвышении (дворец, трон, трибуна мавзолея, расположение в центре, во главе стола); недоступность политиков высокого ранга для прямого речевого контакта, общение с народом только через ретрансляторы; право на обладание особыми предметами власти: корона, скипетр и держава, герб, президентская печать, спецсамолет, резиденция и пр.; ореол таинственности, священный трепет при общении с власть имущими, осознание особой мудрости и проницательности «вождя»; монополия на информацию, ограничение доступа к информации для нижестоящих, семиотическая роль секретности. Показательно, что российские властные структуры отдалены от народа даже в большей степени, чем немецкие.

Следует однако отметить, что методики критического дискурс-анализа и контент-анализа политической коммуникации не получили в нашей стране широкого распространения. Значительно чаще в отечественной лингвистике используются лингвокогнитивные методики изучения политического дискурса. Ярким примером подобного подхода может служить докторская диссертация М.В. Гавриловой «Лингвокогнитивный анализ русского политического дискурса» [2005], ведущее место в которой занимает описание коммуникативной практики президентов Б.Н. Ельцина и В.В. Путина.

Особенно много отечественных специалистов используют когнитивные принципы, в той или иной степени восходящие к теории и практике исследования политических метафор, разработанных Дж. Лакоффом и его последователями. Названные методики используются, в частности, в словарях А.Н. Баранова и Ю.Н. Караулова [1991, 1994)], в монографиях А.П. Чудинова [2001, 2003], в десятках статей и диссертаций [Вершинина 2002; Ряпосова 2003; Стрельников 2005; Феденева 1998; Федосеев 2004; Чудакова 2005 и др.]. Столь значительную популярность идей Дж. Лакоффа в России можно объяснить прежде всего тем, что его методика в определенной степени соответствует традициям отечественной лингвистики и во многом «перекликается» с традиционной для России теорией регулярной многозначности [Апресян 1971; Шмелев 1964 и др.].

В качестве своего рода российского аналога риторического направления в американской политической лингвистике можно рассматривать российские исследования, выполненные в рамках различных направлений стилистики, в том числе тропологии, учения о нормативности и иных качествах речи, социальной дифференциации языка. Ярким примером в этом отношении могут служить публикации М.Р. Желтухиной, в которых рассматривается эффективность воздействия тропов в политическом дискурсе [2000, 2003, 2004]. К стилистическому направлению в отечественной политической лингвистике следует отнести публикации С.И. Виноградова [1993], Е.В. Какориной [1996], М.В. Китайгородской и Н.Н. Розановой [2003].

Показательной чертой современной российской политической лингвистики является интерес к советскому политическому языку. Подобные исследования по идеологическим причинам не могли быть опубликованы в Советском Союзе, а поэтому в нашей стране «новояз» стал предметом глубокого изучения только тогда, когда он уже вышел из активного употребления. Первой крупной публикацией по этой проблеме стала монография Н.А. Купиной [1995], позднее названные проблемы детально рассматривались в работах А.П. Романенко [2000], О.И. Воробьевой [2000], А.А. Ворожбитовой [1999] и других специалистов. Характерные для советской эпохи неумеренные восторги сменились максимально критической оценкой.

Рассмотренные выше исследования показывают, что на смену советскому «новоязу» в политическую практику современной России пришел новый политический язык. Вместе с тем критически мыслящие специалисты считают, что современный «постновояз» еще далек от идеала, что на смену пропагандистскому триумфализму, лозунговости, стандартизированности и ритуальности пришли механическое следование западным образцам, безответственность и чрезмерная раскрепощенность, способствующие успеху в реализации новых способов манипуляции сознанием читателей и слушателей.