Метагалактика 1993 № 3

— Вы помните, мистер Хугнер, — после долгой паузы продолжала мисс Дортон, — те страшные истории, которые вы мне рассказывали в парке у фонтана с русалками вечерними закатами?

Облегченно вздохнув, что речь не касалась Сюзанны и моей острой реакции на ее уход, я утвердительно кивнул.

— Тогда мне было почему-то смешно — я даже не могла себе представить, что такое вообще может быть. Но теперь, здесь я вижу именно этот мир. Взгляните вокруг, мистер Хугнер, ведь повсюду все мертво!

— Я очень сожалею, мисс Дортон, — говорил я, с трудом подбирая слова, — что мои новые владения наводят на вас такую грусть. Поверьте, и мои первые впечатления вызывали только лишь беспокойство и страшную неуверенность в ожидании полной неизвестности. Однако, согласитесь, мало кому доступно каждодневное восхищение призрачным безмолвием и безграничной свободой. Только среди этих мертвых скал вы перестаете терзаться привычными для каждого переживаниями и все ваше сознание полностью переносится за грань ранее непостижимого.

С сжавшимся сердцем, видя как молодая леди таяла на глазах, я вопреки самому себе продолжал нести эту ужасную, дремучую чепуху, пока моя спутница, резко остановившись, не повернулась ко мне лицом. Только каменное изваяние самого дьявола могла остаться глухим к ее переполненным слезами, широко раскрытым глазам.

— С той поры, как вы уехали из города, мистер Хугнер, — чуть слышно говорила мисс Дортон, — мне пришлось очень многое переосмыслить и совершенно по-другому взглянуть на то, что раньше я почему-то старалась не замечать. Каким-то странным и совершенно другим я стала воспринимать то, что было, казалось, постоянным спутником моей жизни. Поверьте, все вокруг приобрело вдруг какой-то странный, пугающий оттенок. Неужели моим уделом теперь навсегда станут лишь тяжелые воспоминания? Я уже не смогу найти забвение даже в стенах святой обители — только похожие на эти дикие, безмолвные места заставят меня покориться судьбе. Но я не хочу этого, мистер Хугнер, не хочу и боюсь.

— Я вступил во владение поместьем, мисс Дортон, не для того, чтобы стать затворником, а дабы исполнить волю своего единственного родственника сэра Роберта Хугнера, — холодно ответил я, не слыша собственного голоса.

И тут язык, словно перестав быть моим, пошел на поводу чьей-то безжалостной сатанинской воли. Какое поместье, какой долг перед родственником! Сейчас я готов был бросив все, припасть к ногам юной леди и тысячу раз повторить что еще больше люблю ее, что только благодаря ее далекому существованию я вынес все ужасы старого поместья и готов подвергать себя столь немыслимому испытанию еще сколько угодно времени, лишь бы знать, что она есть. Всего какое-то ничтожное мгновение отделяло меня от горячего признания, но внезапно налетевший смерч воспоминаний, опередив волю, неистово погасил вспыхнувший в душе огонек. С особым содроганием я вспомнил далекий весенний вечер, когда на площади перед кафедральным собором, путая слова, я с дрожью в голосе говорил мисс Дортон все то, что вознамерился сказать сейчас. Тогда ее ответ был для меня концом света, весь ужас которого, казалось, преодолев барьер прошлого, теперь воспылал у подножия поющего камня. Нет, это была не гордость, не самолюбие, не безумие — это было нечто такое, чему я не мог противиться и чем не мог управлять. Боже моей, сознавая, что я теряю свою судьбу навсегда, я тем не менее не произнес ни слова!

Вот так и закончилась наша прогулка в горы, зловещая память о которой сохранилась во мне до сих пор. Самое ужасное состояло в том, что и я, и мисс Дортон, весь обратный путь делали вид, что между нами вообще ничего не произошло, в конце концов сами поверив в это. Как ни тяжело это было представить, но она даже несколько раз лукаво улыбнулась, особенно, когда забывшись, я описывал ей свои фантастические планы реконструкции старого дома.

Новый всплеск сознания того, как я разбил свою судьбу, обрушился на меня уже на самом подходе к поместью. Все повторилось в той же последовательности, как и тем памятным вечером у цоколя кафедрального собора. Чувствуя невероятно приятный трепет, я сбавил шаг и резко подняв глаза, уже готов был произнести всего одну простую фразу, но тут лицо мисс Дортон вдруг приобрело выражение крайнего изумления, что я в один миг покорился воле судьбы. Это был уже конец, очевидность которого я воспринял с таким же безразличием, с каким смотрел на приближавшуюся к нам сгорбленную фигуру старого Джонатана.

— Наверное, что-то случилось, мистер Хугнер, — первой нарушила молчание мисс Дортон, невольно возвратив меня к отвратительным предчувствиям относительно скрытых в полу иезуитских колодцах.

Словно не услышав ее, я так ничего и не ответил до тех самых пор, пока с нами не поравнялся мой слуга.

— Служанка мисс Дортон без сознания, сэр, — прохрипел Джонатан, не выдавая ни единого признака усталости от столь быстрой ходьбы, — я велел кучеру присмотреть за ней, а сам отправился сюда.

— Но вы можете в конце концов внятно объяснить, что произошло! — опередив меня, воскликнула мисс Дортон, — бедная Сюзанна!