Метагалактика 1995 № 3

— А голова у тебя варит, отрок! Заметил. Вот что значит наблюдательность. Другие и увидят — промолчат. Именно в этом предмете и различие. Это — ухо Наитемнейшего, конечно, в переносном смысле. А теперь — сравни. Одно — вылизано до блеска, другое — наоборот, затянуто паутиной. О чем это говорит? — Архангел рассыпал смешок. — То-то и оно. Обитатели этих стойл по-разному смотрят на предоставленную возможность доносить на соседа, тьфу ты, черт, — прости Господи, — осветляться. Прочти подписи под снимками.

— Стойло члена Дад и председателя Сучки —

— Стойло злостного нарушителя режима Тоски — Ахенэев непонимающе, с затаенной думкой, спросил.

— Не соображу, а причем сучки? Ударение на «у» или на «и»?

— Не глумись, сын мой! Сучки — самодеятельный учредительный комитет исправляющихся. — Святой важно закончил фразу и, ни с того, ни с сего, хлопнул себя по лбу. — Господи! — Он поглядел на настольный календарь. — Да у меня же сегодня приемный день. Во, как раз, вволю пообщаешься и с Дадовцами, и с членами Сучки, и с нарушителями… Тсс! Тихо!..

За дверью послышался неясный шум.

Гавриил на цыпочках прокрался к двери и резко распахнул ее. В келью, не удержавшись на подогнутых ногах, шмякнулось создание, увенчанное специнвентарными Дадовскими рогами и, что чрезвычайно удивило Владимира Ивановича, с длинным пушистым хвостом. Гавриил встряхнул Дадовца за шиворот, но одновременно защемил пяткой хвост, который с легким треском отделился от туловища чертоподобного.

Уличенный в подслушивании грешник на секунду сник, подхватил подпорченную часть туалета, но тут же нахально зыркнул глазом на архангела и бодро представился.

— Сбесившийся девять три ноля полета восемь в кубе, Председатель Сучки, по вашему вызову явился. Остальные члены комитета выполняют задание Чертоломного отдела, собирают дискредитирующую других грешников информацию.

Председатель Сучки крутнул в воздухе оторванным хвостом-опахалом, порылся в карманах и, вытащив сложенный тетрадный листок, заканючил:

— Отче, подмахните ходатайство на широкие полномочия. Пора отсюда сматываться. Невмоготу больше. Не в жилу. Да и срок подошел. Порекомендуйте, что Вам стоит, и печать желательно.

— А шпионить за мной — в жилу?

— Бес попутал, ей Богу!

Если для архангела подобные вторжения были не в диковинку, то появление данного экземпляра как-то покоробило Владимира Ивановича.

— Ну и специфика… — Изумился он.

Гавриил водрузил на нос очки и углубился и чтение ходатайства.

Тем временем Дадовец, отчаявшись пристегнуть хвост на место, огорченно накинул его на шею, как горжетку. На Ахенэева поглядывал настороженно, с опаской. А вдруг этот модный черт, вероятно обладающий немалым влиянием, сотворит какую-то каверзу?

— Так-с, — Гавриил закончил чтение, извлек из стола пузатый гроссбух. — Посмотрим, стоит ли подписываться иод этой челобитной. Ага… Епитимьи я на тебя накладывал? Накладывал. И неоднократно.

Дадовец, обеспокоено хлюпнув носом в хвост, заныл.

— Отче! Я же их давно замолил. Это — подлое прошлое. А сейчас благодарностей — море! И от Вас, и от Наитемнейшего, я уж не говорю про Главного Круторога. Да и регалия, — он потянул с шеи хвост, — просто так не дается. Скольких потустороннемыслящих выявил. Гляньте на свою записную книжицу. 796 грешников вломил. И на исповедь регулярно хожу.

— Ходить-то ты ходишь, регулярно. Только в соседний отдел.

— Обижаете, Отче! — Сбесившийся позволил себе оскорбиться. — Исповедуюсь только у Вас! А то — другое… Благодетель и хозяин — их интересуют другие нюансы… Да и сотрудничать с Чертоломами — моя святая обязанность. Иначе никак нельзя…

— Рассказывай… — Архангел презрительно окинул взглядом зарвавшегося грешника и, смяв ходатайство, бросил его в урну.

— Ах, так! — Нахраписто заорал Дадовец. — Ну, тогда держитесь! Не на того напали… Я Вам устрою райскую жизнь! Накатаю во все инстанции… И про оторванный хвост, и про некоторые низменные наклонности… Слезами умоетесь — да будет поздно!

Ахенэев, увидел замешательство Гавриила, решил пособить архангелу избежать ненужных неприятностей.

— Цыц, тварь бесхвостая! — Заорал он. — Сейчас же бери ручку и пиши. Я разберусь! И, не дай бог, навернешь лишнего. Только правду.

Сбесившийся в момент сбавил гонор, утихомирился, и, по-собачьи заглядывая в глаза Ахенэеву, пролепетал.

— На чье имя писать?

— А действительно, на чье? — На секунду задумался Ахенэев, но тут же нашелся и повелительно скомандовал.

— Пиши. На имя инспектирующего Гумос по Третьему кругу!

Дадовец примостился у аналоя и застрочил жалобу. Иногда он украдкой бросал взгляд на неизвестного и, вдохновляемый серьезной миной «инспектора», менял лист за листом, прикусив от чрезмерного усердия язык.

Снова распахнулась дверь и два крупных чертоподобных втолкнули в келью упирающегося грешника.