Металл дьявола

— Вот всегда так! Всегда лезет не в свое дело этот нахал чумазый!

Сенон возмутился, уловив отвращение в глазах красавицы, и крикнул:

— Эй, ты! Заткнись, вшивая красотка!

Вся вспыхнув, Хосефа так и затряслась от гнева, даже подвески зазвенели у нее в ушах.

— Что ты сказал? Что вы сказали?

Сдвинув набекрень шляпу, уперев одну руку в бок, а другой схватив стакан с чичей, она выступила вперед и, подойдя к Сенону, — бац! — выплеснула ему всю чичу в лицо.

В тот же миг вскочил брат Хосефы, грозя кулаками и крича во всю глотку:

— Это кто здесь вшивый, сукин ты сын! Кто?

Не дожидаясь ответа, он ударил Омонте ногой в живот, а потом пустил в ход и кулаки. Захваченный врасплох, Омонте попятился в дальний угол. Из общего шума вырывались пронзительные вопли женщин.

Омонте утер нос тыльной стороной руки и подошел к обидчику.

— Эй, ты, ублюдок, это был предательский удар. Выходи на улицу, если ты мужчина!

— Вот и выйду!

Толкаясь и крича, все высыпали на улицу, едва освещенную падавшим из окон светом. Противники встали лицом к лицу, и завязалась драка. Они то колотили друг друга ногами, то, хрипя и задыхаясь, сплетались в один клубок, то, расцепившись, снова дрались ногами. Но вот Омонте оступился и упал на землю под зарешеченным окном. Его противник изо всех сил ударил его два раза ногой в бок.

— Не бей лежачего, свинья!

Омонте увидел над собой Кадиму — он отбивался от чол, грозивших ему зажатыми в кулаках камнями. Омонте удалось встать. Цепляясь рукой за решетку, он нанес своему врагу страшный удар ногой в пах.

Чоло захрипел и свалился как подкошенный.

Из чичерии притащили свечу. В лучах бледного света желтое лицо чоло стало страшно.

— Видать, кончился! Помогите!

— Иисус, Мария и святой Иосиф! Помогите!

Хосефа вцепилась в куртку Сенона, она охрипла от крика и могла только шептать:

— Убийца, убийца…

Кадима отшвырнул ее в сторону.

— Беги, беги!.. — крикнул он Сенону. — Скорее, туда…

Уже слышались свистки полицейских и топот копыт конного патруля.

— Сюда, сюда, братец… Удружил ты красавчику. Ему больница, а тебе тюрьма, дело верное.

Омонте, обливаясь потом и кровью, в перепачканной рубашке и изодранной куртке, помчался по улице, свернул на другую и вскоре очутился в доме дона Никасио.

Он зажег свечу и произвел учет своего личного имущества и своих потерь. Жалко было порванной одежды, потерянной шляпы и растраченных сорока боливиано из дядиных денег. Однако он быстро сообразил: «Тюрьма — что за сорок, что за двести. А потом, сам-то он хорош, сундучок с серебром зацапал…»

Кочабамба — чистая, ясноокая женщина на ложе из зеленой люцерны. Безмятежная, неизменная и ласковая, как мать.

Оруро влечет к себе, как разукрашенная порочная девка… Оруро… Оруро…

Сенон Омонте купил в магазине Гердеса кожаные гетры, переметные сумы, несколько коробок сардин, шарф, шляпу, непромокаемое пончо, перочинный нож (все это его брат Хосе-Пепе уступил ему по своей цене) и на третий день после происшествия, ранним утром уселся на мула и с погонщиками каравана, везущего резину, отправился в Оруро.

Взошло солнце, и Тунари, голубая гора с белой шапкой на вершине, увидела, как он едет вдоль ее склонов, а вокруг волнуется море зеленой листвы и распевают январские птицы.

III

Горная богиня

В этом году (1575), исследуя богатейшую жилу рудника «Сентено» и углубляя одну из его шахт, в ста сорока эстадо[18] от поверхности земли нашли статую ростом в одну и три четверти вары[19], отлитую из различных металлов. Лицо ее было прекрасно, хотя глаза почти не выделялись, и сделано оно было из серебряного блеска; тело до пояса — из светлой красной руды; руки — из разных сплавов; ног у нее не было, и, начиная от пояса, она становилась все уже, заканчиваясь острым зубцом; эта часть вся была из черного серебра.

На Боливийском нагорье земля раскинулась широко, словно небо. Вдали от океана, вдали от всего мира начинаются они, и небо и земля, — на высоте четырех тысяч метров над уровнем моря и идут дальше, за линию горизонта, теряясь в безграничном пространстве, где волнистая пампа переходит в нескончаемое нагромождение вершин и сливается с необъятным голубым простором.