Метаморфозы душевной жизни.Путь душевных переживаний. 2 часть

Но тем сильнее может возрасти интерес именно к индивидуальности, к личности мистика; и мы можем найти бесконечно привлекательным рассмотрение личности мистика, поскольку в ней отражается всеобщий образ мира. Таким образом, то, что излагает мистик, и то, что ценится им лишь постольку, что ведет его к подосновам и источникам бытия, будет нам менее интересным в качестве чего — то объективного, сообщающего нам о мире; но в большей степени нас заинтересует конкретный человек, его своеобразие, то есть индивидуальность мистика. Для тех, кто рассматривает мистика и его опыт, наиболее ценным является как раз то, что сам мистик стремится преодолеть: то, как он лично, непосредственно стоит перед миром. Таким образом, рассматривая историю человечества, переходя от мистика к мистику, мы можем узнать бесконечно много о глубинах человеческой природы. Но нам трудно будет признать (и подчеркивать это никогда не лишне), что тот или иной мистик сообщил нам нечто, что может иметь для нас непосредственное значение.

И, с очевидной объективностью, мистике противопоставляет себя монадология, которая исходит из того, что внешний мир, единый для всех людей, она рассматривает через мышление. Поэтому о монадологических системах можно сказать, что, хотя в них и могут быть заблуждение на заблуждении, но что, однако, о них можно дискутировать и соответственно своему субъективному уровню развития приходить к чему — то. Заблуждение монадолога мыслимо, по крайней мере, лишь обусловленным его уровнем развития.

Таким образом, мистика, которая была здесь описана, может оказаться бесконечно привлекательной, но мы тем не менее совершенно объективно установим ее границы, если дадим подействовать на душу тому, что было сейчас сказано о ее характерных чертах.

Совсем по — иному освещается сущность мистики, если сравнить ее с истинно духовнонаучным методом проникновения к основам бытия, который мы добыли из глубин духовной жизни нашего времени. Обычно некий предмет, который создает определенные трудности в силу тонкости его понятий, понимают правильно только тогда, когда сравнивают его с чем — то другим, ему родственным.

В этих лекциях уже часто говорилось, что существует возможность восхождения в высшие миры. Тут мы имеем, в известном отношении, тройственный путь. Мы указали на внешний путь и на внутренний путь, которым шли не мистики древних мисте-' рий, а мистики Средневековья. И мы установили границы этого пути. Теперь перейдем к тому, что может быть названо путем собственно духовного исследования или путем духовной науки.

Было уже сказано, что духовнонаучное познание состоит в том, что человек не просто идет по одному из путей: либо во внешнее, к подосновам того, что открывается чувствам, следовательно к монадам, либо во внутреннее, к тому, что переживается как подоснова собственной душевной жизни, к мистическому единству мира, — но подчеркивалось, что духовнонаучный метод состоит в том, что человек не только может идти путем, который делает для него возможными непосредственно имеющиеся знания, но он имеет в себе скрытые, дремлющие познавательные силы и, исходя из этого, находит другой, отличающийся от двух вышеназванных, путь. Что делает тот, кто идет одним из двух охарактеризованных путей? Он говорит: я остаюсь таким, какой я есть, каким я стал. Я могу выйти вовне и попытаться сквозь покров чувственного мира проникнуть к подосновам бытия; я могу искоренить внешние переживания и затем дать возгореться искорке, которая лишь заглушается отвлекающим внимание внешним миром. Но в основе духовнонаучного познания лежит стремление человека не оставаться со своими познавательными силами таким, каков он есть, но он говорит: как истинно то, что я развился до того, чем я сегодня являюсь, так истинно и то, что я, применяя соответствующие методы, могу в моей душе развить себя сам, могу развить более высокие познавательные силы, нежели те, какие есть у меня сейчас. Если сказанное сейчас сопоставить с мистическим способом познания, то следует заметить: конечно, если погасить внешнюю душевную жизнь, можно найти внутреннюю искорку и наблюдать, как она разгорается и оживает, когда всё другое погашено; но тогда наблюдают всё же только то, что уже имеется. Духовный исследователь сказал бы мистику: нет, мы делаем не только это — мы тоже приходим к искорке, но не останавливаемся на этом, а пытаемся выработать методы, которые могут эту искорку развить до гораздо большего света. Мы направляем путь во внешнее и во внутреннее; мы развиваем новые познавательные силы, следовательно, не идем просто тем или другим путем. Новое духовное исследование, в отличие от мистики Средневековья, а также от монадологии и учений древних мистерий, характеризуется тем, что оно развивает познавательные силы, так, что оба этих пути — ведущий вовне и ведущий вовнутрь, к искорке мистиков, — сливаются друг с другом, становятся одним путем, на котором равным образом достигаются и первая, и вторая цели.

Как это происходит?