Метаморфозы душевной жизни.Путь душевных переживаний. 2 часть

В подтверждение этого можно сослаться на Гёте, который был искателем не только прекрасного, но также и истинного и который в юности всевозможными способами пытался добыть знания о мире, найти ответы на самые загадочные вопросы бытия. До своего путешествия в Италию, в страну властно влекущих его идеалов, Гёте, стремясь приблизиться к своей цели в исследовании истины, многое изучал в Веймаре со своими друзьями, например философию Спинозы. Сильное впечатление на его душу произвели мысли о божественной идее, высказываемые Спинозой — этим философом нового времени, искавшим во всех жизненных проявлениях единую субстанцию. И Гёте, вместе с Мер — ком и другими друзьями, полагал найти у Спинозы нечто подобное тому, что во всех окружающих нас явлениях возвещает об истоках бытия, найти то, что могло бы удовлетворить фаустовские стремления. Но дух Гёте был слишком богат и содержателен, чтобы из понятийных рассуждений Спинозы получить удовлетворяющую его картину истины и познания. То, что он тогда чувствовал и к чему так страстно стремился по зову своего сердца, открывается нам в его итальянском путешествии, когда, осматривая великие произведения, несущие в себе отзвук искусства древности, он нашел в них то, что тщетно искал в понятиях Спинозы. После осмотра этих творений искусства он пишет своим веймарским друзьям: "Это несомненно, что древние художники, подобно Гомеру, обладали как большим знанием природы, так и правильными представлениями о том, что можно изображать и как это должно делаться. Жаль, что количество произведений наивысшего класса слишком невелико. Но когда видишь и эти, то не желаешь ничего иного, как только правильно понять их и уйти с миром. Эти высокие художественные произведения человека являются в то же время и высочайшими произведениями природы, сотворенными по истинным и естественным природным законам. Всё произвольное, надуманное, отпадает; здесь — необходимость, здесь — Бог". Он говорил, что надеется познать, что великие художники, сотворившие всё это из своих душ, следовали тем же законам, коим следует и сама природа. Другими словами, Гёте надеялся познать, что законы природы пробуждаются в человеческой душе и в ней набирают силу, — чтобы то, что на других ступенях проявлено как закон природы в минеральном, растительном и животном царствах, пройдя через человеческую душу, вновь пробуждалось к жизни в творческих силах души. Поэтому Гёте чувствовал эти природные закономерности действующими также и в произведениях искусства и писал своим друзьям в Веймаре: "Всё произвольное, надуманное, отпадает; здесь — необходимость, здесь — Бог". В подобные мгновения Гёте глубоко волновала мысль, что высшее только тогда приходит к откровению в искусстве, когда последнее исходит из тех же истоков, из которых исходят вся наука и каждое познание. И мы чувствуем, из каких глубин рождается в душе Гёте суждение, высказанное им позднее: "Прекрасное — это манифестация тайных законов природы, которые иначе навсегда остались бы для нас скрытыми". Итак, Гёте видит в искусстве проявление законов природы, язык, которым высказывается то, что в других областях исследования осуществляется иным способом посредством познания.