Метаморфозы (сборник)

Я узнал от него, что Михаил Подгорный не сам погиб под колёсами, его убили. И кто? Агрессоры! Захватчики нашей голубой планеты! Что он сам прислуживал им большую часть жизни, хоть и владел средством для их уничтожения. И меня они собирались убить, но он, не желая лишних смертей, уничтожил файлы с моими данными. Поэтому меня не нашли, а не благодаря моей удачной конспирации. Услышав это, я чуть не сгорел от стыда! Так исковеркать свою жизнь, без причины! И про Ваську я узнал: будто сошёл он с ума от экспериментов, которые над ним проводились в НИИ. Да, НИИ… Назвал его их осиным гнездом. Сказал, нужно их непременно уничтожить, или всё закончится для Земли плачевно. Говорил что-то о всеобщей мобилизации… Не всегда понимая его, я чувствовал, как он переживает за людей, и хотел проникнуться его идеями. И в конце своего монолога он рассказал о вирусе, который создал умом своим и руками, как о последней надежде, что необходимо провести срочную вакцинацию населения, иначе крах цивилизации неизбежен. А потом попросил у меня прощения за то, что так долго скрывал от широких масс существование вакцины, надеясь, что пришельцы не займутся экспансией своего присутствия на Земле. Он мечтал о контакте равных, понимаете? Предположил, что его, скорее всего тоже убьют, как единственное препятствие на их пути к порабощению человечества. И вручил мне толстую тетрадку, в которой, сказал, изложены его размышления о контакте наших цивилизаций, и запечатанную пробирку с белым порошком. Он попросил передать их нужным людям. Я же в ответ спросил у него, где найти мне этих людей? Он ответил, они сами отыщут меня, и надеялся, что сделают это раньше чужих. Когда я пообещал выполнить его просьбу и сохранить рукопись от посягательств инопланетян, он ушёл, как оказалось, навсегда. А потом появились вы.

Холод

Юля брела, не разбирая дороги и путаясь в мыслях, сквозь падающий густой снег, превращавший укрытое мраком живое полотно в жуткие кляксы. Она не верила тем, кто осмеливался утверждать, что зимний холод может быть приятен: дикий и жестокий, ломая её внутренний стержень, он превращал его в податливый кусок пластилина. Вечерняя прогулка затянулась – подышать вздумалось свежим воздухом. Хоть временами и вспыхивали в голове разумные мысли – где я? – который час? – одиночные всплески, но очень быстро гасли и улетучивались, подхваченные кружащимися в первобытном танце снежинками. Юля тщетно куталась в старенькую кожаную куртку, но не согревалось озябшие тельце.

И вдруг вопреки логике изменился окружающий мир. Она стала слышать то, что ещё секундой ранее никак не могла почувствовать: песню льда и ветра. Просветление её сознания длилось секунды, но она испугалась, насколько может перетрусить пьяное создание, едва не напустила в штаны, окунувшись в бочку, наполненную ужасом. И быстро отпустило – без всякого облегчения. Ночь сменилась маломощным в рождении, но уверенно набирающим вес рассветом. После долгой ходьбы ступни налились тяжестью, а снег приобрёл вкус мёда, и Юля с удовольствием ловила его губами. Внезапный порыв ледяного ветра, вмиг выдув из одежды всё тепло, хлестнул её по щекам невидимой ладонью, желая и ненавидя заблудшую одиночку. Пальцы ног онемели, а волосы сбились в бесформенную кучу. Сейчас бы шапку на голову… Но зачем ей тепло, если для существования хватает и той малости, что она получает от жизни? Мороз крепчал.