Метаморфозы сознания

— Дайте мне отдышаться, тёмная энергия! — бросила Снежана. Правый двигатель работал вполсилы и явно на последнем издыхании, отчего приходилось делать поправку на рысканье. Правда, наверняка в морских терминах это звалось как-то иначе, но сейчас Снежане было плевать. — Эти грёбаные акванты и их вонючие рыбины меня измотали нахрен, чтоб их три пьяных Люцифера оттрахали!

— Понимаю вашу эмоциональность, мисс, но доктор Юнцт прав, — встрял Энджелл. Немец выпучил глаза и, кажется, потерял дар речи. — Лучше подать сигнал сейчас, иначе потом может быть поздно.

— Хорошо, — буркнула Снежана, нажимая кнопку подъёма антенны. До берега сто пятьдесят километров — должно добить без труда.

Больше всего ей хотелось выпить чего-нибудь крепкого и завалиться спать. Желательно с каким-нибудь красивым мускулистым пареньком, который помог бы снять стресс. Можно было бы воспользоваться даже солдатом, если бы Снежана не чувствовала чисто физического отвращения к этой гнусной роже.

Хотя в крайнем случае она согласна была снять стресс и сама.

27 августа 2083. Земля

Они сидели в корпусах лабораторий Вестмааса — пятьдесят учёных, те, кого здесь застала война. Крошечный научный городок остался невредим, но растерянные люди лишились связи, той невидимой нити, которая давным-давно стала частью их жизни. И наступил хаос.

Никто не знал, что случилось в мире: была только вспышка и гул далёкого удара, уничтожившего Роттердам. Люди спрашивали друг друга, пытались узнать новости у тех, кто приезжал сюда извне, но те сами ехали сюда за новостями, а их не было. Молчало телевидение, молчали радиостанции. Всем становилось ясно только одно: мир рухнул, и мало-помалу жители впадали в панику.

А хуже всего было то, что небо затянуло мраком, и как грибы плодились истаявшие когда-то верования, где главную роль занимал грядущий конец света. Уже наступивший конец света. Единственная церковь не могла вместить вновь обретённых прихожан, и тем приходилось молиться на открытом воздухе, под свинцовыми небесами. На руинах снесённой когда-то мечети появился невесть откуда взявшийся муэдзин, и нестройный хор голосов призывал Аллаха смилостивиться, пока у соседей звенели колокола.

Трудно поверить, во что может превратиться цивилизованное, процветающее общество за каких-то три дня.

Когда на улицах появились первые проповедники, директор института не стал ждать. Он понимал, к чему это приведёт, и на четвёртый день все сотрудники, собрав ценные вещи, ушли за крепкие заборы. Ворота за ними захлопнулись, оставив город снаружи умирать.

Хелена не знала, сколько это продлится. Она не изучала социальные ситуации и не могла рассчитать нужные вероятности. Возможно, окажись заточение слишком долгим, она сошла бы с ума: моделировавшие её разум генетики не проводили тесты на столь критические ситуации. По счастью, об учёных не забыли.

— Вы хотите жить, доктор Моргенсен? — спросил её худощавый молодой немец. Они сидели в спектрографической лаборатории, вдвоём, и только капающая где-то вода из незакрытого крана да их слова нарушали тишину. — Плотины разрушены. Через день, не больше, вода подступит к Вестмаасу.

— У меня не редуцирован инстинкт самосохранения, — ответила Хелена. Её разум ликовал — уже просто потому, что сменилась обстановка. Возникла цель. Нашлось, о чём думать.

— Понимаю. То, что я вам скажу, не есть тайна — то же самое предлагают всем остальным в этом здании...

— Но со мной вы говорите наедине, — с иронией сказала Хелена.

Немец не смутился.

— Потому что ваша жизнь самая ценная, доктор Моргенсен. Мы можем найти замену любому из тех, кто заперся здесь. Любому из моего экипажа, включая и меня самого. Любому, кроме вас.

— Вам нужна не я, а мои гены.

— Нам нужны ваши способности, — мягко ответил он. — Так же как способности всех, кто может принести пользу в будущем. Для этого мы здесь, и не стану скрывать, что это место оказалось в приоритете из-за вас.

— Даже не из-за наводнения?

— Даже так. Это веская причина, но мы могли бы прилететь и завтра. Ординатор — важнее. Вы слышали о проекте «Авангард»?

— Корабль для межзвёздного полёта?

— Именно. Он был достроен и оснащён за несколько лет до Чёрного дня — огромная удача, хотя с какой стороны посмотреть... Теперь мы зовём его «Спасителем», и на борту есть место для двух тысяч человек. Мы хотим видеть вас среди них.

— Думаю, вы прекрасно знаете, что я отвечу.

В её голосе не было ни капли эмоций, и немец кивнул. Он действительно прекрасно знал ответ.

Через полчаса Хелена устраивалась в кресле второго пилота одного из вертолётов — её вывозили первой. За воротами института уже собралась толпа, крича что-то нестройными голосами, через забор летели камни. Вертолёты были грузовыми, их набивали под завязку, зная, что возвращаться сюда уже не будут. Никто не протестовал: знали, что так надо.

— Летать боишься? — спросила девушка-пилот, надевая шлем. У неё были густые русые волосы, схваченные на шее магнитной заколкой, в её речи проскальзывал русский акцент, и она была очень молода — ровесница Хелены, не старше.