Метаморфозы сознания

— Я не ручаюсь, что всё это — правда, — предупредил Джеймс. Заходя на «чужую» территорию, он чувствовал себя неуверенно, как будто снова оказывался в далёком шестьдесят третьем году, в дурацком пляжном бунгало со своей первой женщиной. Тренером по фитнесу, уверенной тридцатилетней львицей, хорошо знавшей, как раззадорить юношу. Вот и ощущать себя научником ему пока что нравилось, но всё равно было слегка боязно.

А ещё больше нравилось то, что Хелена не стала язвить по поводу вояки, вздумавшего играть в учёного.

— Это неважно, — сказала ординатор. — Многие научные гипотезы не подтвердились в своё время. Ваша вполне заслуживает того, чтобы её рассмотрели. Вы основывали её на структуре человеческой армии? Я сейчас изучаю материалы о ней.

— Вроде того, — Джеймс позволил себе расслабиться. Рыжая девица прекрасно поняла всё, что он хотел сказать. — Наверное, последнее время я слишком много общаюсь с научниками, вот и набрался... Даже если акванты мыслят совершенно иначе, всё равно организация войска должна идти по одним и тем же принципам, то есть принципам эффективности. Неважно, как мы зовём армейские звания, но у нас есть иерархическая структура командиров, нацеленная на удобство управления. Так же должно быть и у них. От старших командиров — к младшим. Могут быть различия в деталях, но не в общей структуре.

— Поняла. Мы попытаемся проверить это. Хотя, если честно, я пока ещё слабо разбираюсь в армейских тонкостях и сейчас не могу даже приблизительно сказать, насколько вы можете быть правы.

— Это ерунда, — усмехнулся Джеймс. — На самом деле я просто выговорился. Первый раз в жизни такое случилось, чтобы в голове придумалось что-то, а рассказать толком некому. Так что спасибо, что выслушали. А что до армии... Я бы сделал вас тактиком. Офицером. Тем, кто руководит. И сам охотно бы вам подчинился.

— Разве вы сами не офицер?

— Нет. Я командовал отрядом специального назначения во время Третьей Конголезской Войны и был мастер-сержантом. В американской армии офицеры и сержанты — это... как две разные касты. Офицеры осуществляют контроль, а сержанты просто воюют, без затей. Я воевал.

— Но здесь...

— А здесь меня сделали капитаном, но функции остались те же, так что офицером я себя не чувствую. Неплохой скачок наверх, верно?

— Я смутно вас поняла, — сказала Хелена.

— Не берите в голову. Просто скажу, что вы были бы идеальны в роли руководителя. Во всяком случае, я предпочёл бы видеть своим командиром вас, а не того олуха, который отдавал нам приказы последние два месяца перед Чёрным днём. Один раз из-за его тупости мы едва не погибли. Вся наша «Белоснежка», числом двенадцать человек.

— Почему «Белоснежка»? — удивилась Хелена.

— Потому что в отряде не было ни одного чернокожего, — ухмыльнулся Джеймс. — Помните тот скандал с «Оскаром» в прошлом году, когда все статуэтки забрали себе белые? Но это киношникам можно возмущаться, у них работа такая. А армейцы нынче народ практичный, им толерантность параллельна. В армии всем наплевать, сколько у тебя кремния с пластиком в теле и какой цвет кожи. Важно то, как ты держишь винтовку и орёшь «да, сэр!». И если лучше всех это умеет делать десяток белых, то этот десяток и пойдёт в отряд, а чёрные останутся не у дел. Даже модификантов, думаю, там бы приняли спокойно.

Ординатор покачала головой.

— Наверное, так и есть в отношении Фионы и других, кто получил частичные изменения и по виду ничем не отличается от обычного человека. Если не знать, то и не заподозришь. Но я не являюсь обычным модификантом, и это легко заметить.

Тут она была права и не права одновременно. Для человека искушённого, знакомого с ординаторами, поведение действительно выдавало Хелену гораздо сильней, чем даже торчащие из шеи провода. Слова, мимика, какие-то остальные, совсем неуловимые детали, о которых даже не думаешь сознательно. Но вот для того, кто их никогда не видел, трудно было бы отличить ординатора от обычного флегматика. Джеймсу достаточно было вспомнить своё знакомство с ней, чтобы убедиться в этом.

Немного странные люди, но, если разобраться, почти такие же, как и он сам.

Только все ли это поймут? Уже была волна нового расизма — травили тех, кто ставил себе кибернетические импланты. Пусть даже они меняли себя сознательно, а модификантов никто не спрашивал, какая разницы? Белого гетеросексуального мужчину тоже никто не спрашивал, кем он хочет родиться.

— Меня всегда интересовало, как же вы думаете, — наконец сказал капитан.

Хелена громко фыркнула.

— А как думаете вы, Джеймс? Так же и я. Мне перестроили движение нейротрансмиттеров, изменили структуры некоторых зон мозга, но я всё равно осталась человеком, с человеческим мышлением. Вы же не назовёте аутиста инопланетным монстром только потому, что он ведёт себя странно? Мой мозг отличается от вашего не больше.

— Простите, — сказал Джеймс. — Наверное, это было лишнее любопытство.

— Иногда неприятно ощущать себя инструментом, которому для удобства приладили человеческое тело, — вздохнула Хелена.

— Тогда мы с вами в равных положениях. Я играю роль инструмента с детства...