Метаморфозы сознания

— Всё-таки ты скотина, капитан, — нежась в постели, проговорила Фиона. — Ладно, ла-адно, я поняла, армейская дисциплина, тяжесть щита, а не ярма… Больше таких сцен устраивать не буду…

— Потому что они всё равно ничего не изменят, — хмыкнул Джеймс. Он сидел на краю кровати и размышлял о том, что за нимфоманку ему послала судьба. Нет, он был вовсе не прочь хорошо развлечься, но до сих пор не мог понять, нужен ли Фионе он весь или только одна, совершенно определённая часть тела.

Впрочем, он никогда не понимал женщин.

— Не поэтому, — неожиданно серьёзным голосом ответила Фиона. — Я знала, что никуда не полечу. Не дура, какой ты наверняка меня тогда представил. Просто… Думаешь, я забыла ту пещеру? В тот раз меня спасла только Хелена и её мозги. Я не хотела, чтобы ты летел в джунгли. Я уже достаточно о них знаю, чтобы сказать как учёный: человеку там делать нечего. Мы можем выкорчевать их, уничтожить зверей, но всё равно хомо сапиенс в здешних лесах совсем не царь природы, даже в армейском комбезе. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты умер от ядовитого укуса какой-нибудь опасной мелочи.

— Неужели? — Джеймс повернул голову. Такой отповеди он не ожидал. — Слушай, я ведь уже говорил тебе, что не хочу жить вечно.

— А я уже отвечала, что если ты решил умереть, сделай это лет через сто, — с нажимом заявила итальянка. — К тому же смерть от яда — самое паскудное, что только можно себе представить. Уж поверь, я знаю.

— Нет, дорогая, не знаешь, — усмехнулся капитан. — Тебе достался тетродотоксин, а это всего-навсего удушье. Есть яды куда хуже. Есть такие, от которых ты будешь умирать часа два, дёргаясь в конвульсиях, испытывая жар и холод одновременно, и вот это действительно страшно.

— Тетродотоксин тоже мерзкая штука.

— Согласен. На этой планете вообще много мерзкого.

— Другой у нас всё равно нет.

— Нет, — согласился Джеймс. — Но другой нет и у аквантов. Знаешь, на обратном пути я разговаривал со Снежаной, нашим пилотом…

— Какой такой Снежаной? — Фиона нехорошо прищурилась, приподнявшись на локте.

— Пилотом дикоптера.

— Вот как? Только пилотом и всё?

— Это просто лейтенант нашей армии, пилот и ничего больше, — проворчал Джеймс. — Так вот, она считает, мы никогда не сумеем договориться с аквантами, потому что прилетели сюда завоёвывать, а не дипломатничать. И в целом я считаю, что она права.

Фиона расслабилась и откинулась на подушки.

— Если подумать, наши экологические ниши слабо пересекаются, — сказала она. — Мы живём на земле, акванты — под водой и не лезут на сушу, хоть и могут дышать там. Не зря же мы не обнаружили никаких коммуникаций и селений с орбиты. И теоретически мы могли бы договориться.

— Но этому мешает страх, — сказал Джеймс.

— Да. А страх этот растёт не только из опасений за свою жизнь. Долю вносит и внешний вид. Чужие на то и чужие, что выглядят для нас отвратительно. И будь уверен, мы для аквантов тоже вполне можем стать героями фильмов ужасов.

Она хихикнула.

— Представила себе местный фильм. Группа бедных аквантских студентов выезжает в приливную зону на пикник, начинает развлекаться, а потом их зверски убивает и пожирает зловещее чудище-человек. Сверкая зубами. Каково, а?

— Трэш-ужастик, — хмыкнул капитан.

— Ну да. То есть вот представь, прилетел ты на планету в качестве исследователя. И видишь перед собой вот такую тварь. Да не будет никаких разговоров! Она выглядит как творение какого-то любителя Лавкрафта. Первой реакцией человека будет нажать на спуск автомата, и только потом — говорить.

— Зато если бы из зарослей вышла голая сисястая девица с хвостиком и кошачьими ушками, надо думать, к ней отнеслись бы иначе, — засмеялся Джеймс.

— Верно. Хм…

— Что?

— Ты подкинул мне идею.

— Только не говори, что…

— Оно самое, оно самое. Была такая теория ещё на Земле, но чисто гипотетическая, люди тогда ещё вообще ничего не знали о внеземной жизни. Так вот, если подумать, в общении всё упирается в одно и то же, как ни крути. Отличия между нашими видами. Вот я, например, люблю хороший секс… Ну, когда мускулистый, не обделённый интеллектом красавец перегибает меня через спинку дивана, крепко стискивает бёдра и засаживает поглубже…

— Это было вчера, — усмехнулся Джеймс, подумав, что только Фиона с её темпераментом могла поддержать подобную бредятину.

— …или когда он прижимает меня к постели и ритмично двигает бёдрами, а я не могу даже пошевелиться — это же буря эмоций… — не обращая на него внимания, со вкусом продолжала итальянка.

— А это — полчаса назад…