Метаполитика

Именно поэтому подлинная демократия — такое редкое и относительно быстротечное явление в мировой истории, именно поэтому установление ее всегда есть трудный и долгий подвиг всего народа. Даты славных революций, к которым наше сознание тщится приурочить установление народоправства, на самом деле стоят лишь в начале, если не в середине, процесса. В Афинах после переворота Солона прошло почти сто пет тиранического правления, прежде чем выбор веденья одержал политическую победу; затем демократия просуществовала там 170 лет. В Древнем Риме изгнали царей в 509 году до P. X., а плебеям разрешили доступ к высшим должностям лишь в 367-м. В Англии от революции 1649–1660 годов — до отделения американских штатов — почти полтора, а до всеобщего избирательного права — почти два века. Франция после своей Великой революции боролась за республику еще 80 лет — и как боролась! Но наряду с открытыми политическими схватками и баррикадными боями, происходившими в этих странах в переходные периоды, мы не должны забывать и ту порой неслышную, но непрерывную борьбу, которую вело знание с невежеством, вера с суевериями, серьезность с легкомыслием, долг с беспечностью, порядочность с корыстью, выдержка с распущенностью, терпимость с ненавистью, объективность с пристрастием, вообще — сила духа со слабостью, выбор веденья с выбором неведенья. Ибо она-то и готовила почву для окончательной победы. Там же, где такой борьбе не придавалось значения, где все надежды возлагались на баррикады и бомбометателей, там демократия утвердиться не могла. Людям, жаждущим демократических свобод, обычно невтерпеж ждать так долго, абстракто исторических примеров тускнеет перед их искренним сердечным жаром. Долой тиранов! Да здравствует свобода! Сейчас, немедленно! И вот еще в одной душе «здесь и сейчас» торжествует над «вообще, там и потом», неведенье празднует маленькую победу, отвоевывает очередную пядь.

Любопытно отметить, что в эти длительные периоды перехода к демократии не всегда удается даже заметить моменты решительного перелома. Так, в Риме в первые десятилетия после свержения царей уже существовали формально всенародные выборы с участием плебеев. Однако «народ мог пускать на голоса только те имена, которые были названы председателем (сановником из патрициев, имевшим право совершать жертвоприношения и испрашивать волю богов). Если председатель называл не более двух (кандидатов на пост консула), народ по необходимости давал голоса в их пользу; называл троих — народ властен был избрать между ними. Никогда собрание граждан не имело права пускать на голоса других лиц, кроме указанных председателем, потому что для них были благоприятны знамения, за ними обеспечено согласие богов» (80, с. 199). Не произошло никакой законодательной отмены этого порядка, никакой видимой борьбы по этому конкретному поводу, но при установлении демократии «выбор консулов был уже совсем другим делом, хотя формы оставались те же самые. Был по-прежнему и религиозный обряд, было и голосование; но теперь религиозный обряд оставался только для формы, а вся сущность состояла в подаче голосов. Кандидат все еще должен предлагаться председательствующим на сходке консулом (предыдущим); но консул обязан… принимать всех кандидатов и объявлять, что знамения всем равно благоприятны. Таким образом центурии выберут кого захотят» (80, с. 370).