Метастазы

– Про всю его жизнь. И жизнь каждого. Ты еще удивишься, насколько их истории похожи. Их неосознанные и вскоре нереализованные мечты разрушают изнутри.

– Поэтому они начинают пить?

– Под своим пьянством они обычно обозначают борьбу против своей природы. Против ненавистного человека в лице самого себя. Знаешь, как они к этому приходят?

– Как?

– Четыре вопроса страдания. Первый – «почему у меня не получилось?». Второй – «почему я этого хотел?». Третий – «почему это хотели все остальные?». И четвёртый – «почему мы все страдаем?». Вопросы вытекают один из другого, но ответов ни на один так и не получено.

– Неужели так абсолютно у всех?

– В большинстве случаев – да. Люди стремятся самосовершенствоваться, но со временем приходят лишь к добровольному самоуничтожению .

– Мы тоже?

– Наша дорога, одержимая идеей отличается тем, что мы принимаем свой путь с его печальным исходом, трудностями и вечными диссонансами. Находим силы и проходим его до самого конца, как бы там не хотелось всё закончить. Почему? Ответ лишь в идее, больше его нигде нет. Остальные ценности жизни канули и растворились в бездне.

После этих слов Нагваль уселся в машину.

– Кажется, нас сегодня решили погонять по всему району, – усмехнулся он, взглянув на новый вызов, – перевозка в перинатальный центр.

– Ох, ближний свет, – завел мотор водитель. – А что там?

– Самопроизвольный аборт.

– Мать его.

Бригада доехала до центральной больницы. Возле приемного отделения уже скопилась куча людей, двое из которых были пьяницами, благополучно пристроенными на ночлег возле стены. Вонь от них стояла страшная, пациентам приходилось затыкать руками нос, чтобы не чувствовать резкого запаха пропитанной испражнениями одежды. Лишь одна девушка спокойно сидела, сложив руки на колени и ничего не замечая. Её не волновал ни запах, ни скопление шумного народа. Она пребывала словно в гипнотическом трансе. Назар и Николай мельком окинули взглядом происходящее и направились к медсестрам.

– Вы за девушкой?

– Да. Я бы оказался в замешательстве, если бы за мужчиной, – пытался поднять всем настроение Николай.

– Николай Николаевич, – со снисходительной улыбкой обратилась женщина за компьютером, – тут девушка с самопроизвольным абортом.

– Я понял. Везем в перинаталку.

– Тут такое дело…

– Какое?

– У неё это уже четвёртый подобный случай.

Попытки вернуть оптимизм оказались напрасны.

– А сколько ей лет?

– 27. Совсем молодая. Первый раз в 22. Второй в 24. Третий год назад. И вот уже четвёртый, – поникшим голосом рассказывала медсестра, – мы её весь анамнез изучили с выпученными глазами.

– А на сохранении лежала?

– Да, но не помогло.

– Это она там сидит, как каменная статуя?

– Да. Оксана Королёва.

У Николая больше не было вопросов. Он взял её направление и вышел из кабинета.

– Оксана, – обратился он к толпе.

Никто не среагировал. Бабушки начали оглядываться по сторонам, ожидая какой-то реакции, но той не последовало. Назар наблюдал за отрешенной от окружающего мира девушкой, она продолжала смотреть в одну и ту же точку.

– Оксана Королёва, – повторил громче доктор, не сомневаясь в интуиции.

Тут девушка медленно повернула голову и уставилась с тем же безразличием на врачей.

– Мы за вами. Поедем в перинатальный центр.

Девушка даже не повела мизинцем.

– Пойдемте в машину. Давайте мы вас отвезем на коляске. Назар, – попросил он помощника, – возьмёшь?

Парень подобрал первую попавшуюся сидячую коляску и подкатил к девушке. Та на неё презрительно взглянула, встала самостоятельно на ноги и пошла косолапым шагом.

– Вам нельзя перенапрягаться, – заявил врач, и хотел было подхватить её, но она отпихнула руку помощи и пошла настырно вперёд.

Николай не обратил на грубый жест внимания и направился следом, соблюдая безопасную дистанцию. Назар решил не бросать пока коляску и подстраховывал сзади. Оксане было больно идти, но она будто бы специально себя пропитывала болью. Девушка вскарабкалась в салон и уселась на предназначенное для пациентов место. С ним она, видимо, хорошо была знакома.