Метастазы

– Кстати, вам не надоело таскать на себе комбезы? – спросил Ларин. – Может, сменим на цивильные шмотки?

– Носить «барсы» в наших условиях нормально, – возразил Тарас, стараясь подальше держаться от трупов. – К тому же это защита. А в‑третьих, переодеваться негде и не время.

– Надо уходить отсюда! – сморщила носик Снежана. – Запахи просто непереносимые!

– Амбре знатное! – согласился Михаил, сплюнув. – А вообще странно, что «двухсотые» лежат так долго. Обычно за нациков убирали трупы мы. Может, это серая зона?

– И артиллерия молчит…

– Вот-вот.

Тарас нашёл с краю лесополосы упавшее дерево, присел, шлёпнул ладонью по стволу.

– Присядьте.

Снежана поколебалась, но последовала совету.

Ларин остался стоять, бдительно держа руку на рукояти автомата.

– Давайте рассуждать здраво, – продолжил Тарас. – Первое: я целился в наш двадцать третий реал, и, хотя очевидно промахнулся, мы вышли где-то в соседних реалах, то ли в двадцать втором, то ли в двадцать четвёртом. Второе: все реалы рождены матричным, поэтому запутаны меж собой и во многом идентичны. А это, в свою очередь, означает, что в них должны быть все мы, а также наши знакомые и родственники, а главное – должны сохраниться номера телефонов и коды раций. В таком случае мы можем связаться…

– С самими собой! – хохотнул Ларин.

– С собой вряд ли, хотя чёрт его знает, какие сюрпризы ожидают нас от этой запутанности. Предлагаю следующее: попытаться через спутник установить контакты со всеми, у кого могут быть рации, поскольку мобил у нас нет.

– Я покличу своих! – загорелся Ларин. – Штопора, Соло, капитана Дербенёва.

– Но радиус раций ограничен, – напомнила Снежана. – Если над нами не висит спутник, никому ты не дозвонишься.

– Тогда и мы тоже.

– И мы.

Постояли в тишине, пытаясь оживить шлемные рации.

– Олег не отвечает, – сказала Снежана, размышляя. – Я могу связаться с дежурным по Управлению разведки или со своими ребятами, с Костей Савиным.

– Хорошо, попробуй, я же позову Рогожина или дежурного в ЧВК.

– Если твой ЧВК существует.

Снова включили рации, разошлись по леску, просматриваемому насквозь из-за оголённых пожаром деревьев.

Тарас вызвал начальника ЧВК, но Рогожин не ответил ни через минуту, ни через три. Тогда, вспомнив ряд цифр и букв кодовой связи, он набрал номер штаба ЧВК. К немалой радости капитана (номера не изменились!), дежурный ответил быстро, назвав себя:

– Ротмистр Пигунов, кто на заборе?

– Капитан Лобов, – сказал Тарас, пытаясь вспомнить личность ответившего. – Пигунов? Новенький?

– Д-да, – почему-то споткнулся на слове дежурный. – Лобов? Прошу прощения, товарищ капитан… какой Лобов?

– А разве у нас два Лобовых?

– Н-нет… но вы… погибли!

Сердце дало сбой. Такого Тарас не только не ожидал услышать, представить не мог, что в других реальностях может случиться всё, что угодно. Пауза затянулась, он опомнился:

– Была оперативная необходимость… в моей гибели. Я жив. Рогожин у себя?

– Н-нет, в Белоруссии…

– Доложите обстановку.

– Где вы?

Тарас невольно огляделся по сторонам.

– Похоже, серая зона, сотни трупов по всем буеракам.

– А-а… высохшая купянская пойма… укропы попытались атаковать «Абрамсами» и пехотой, их встретили.

– Но фронта не слышно…

– Наши отошли к Курдюмовке, взяли паузу для сбора «двухсотых» и «трёхсотых». Поэтому арта молчит.

– Зачем босс полетел в Белоруссию?

В голосе Пигунова прозвучало сожаление:

– Нас расформировывают. Часть штурмовиков уходит в Белоруссию, из-за чего босс и поехал туда, остальные вливаются в армию под крыло командующего.

– А ты?

– Я остаюсь.

– Ясно. Не удивляйся, если вопрос покажется странным: какой сейчас год?

– Э-э… что?! Год?! Двадцать четвёртый… Вы серьёзно?!

– Месяц?

– Э-э… август… двенадцатое.

– Спасибо, ротмистр, желаю уцелеть.

– Чем я могу помочь? Вас эвакуировать?

– Я сам, будь! – Тарас выключил рацию и несколько секунд неподвижно стоял на чёрно-красной дернине, переваривая новости.

Подошёл растерянный и удивлённый Ларин.

– Знаешь, какой сейчас год?

– Две тысячи двадцать четвёртый. Дежурный сообщил. С кем ты общался?

Михаил страдальчески почесал заросший щетиной подбородок, отвёл глаза.

– С местным Штопором… он под Луганском, но воюет не с «композиторами», а в десантной бригаде. Удивился, когда я позвонил. Не бери в голову, командир… он сказал…

– Что я убит?

Ларин утвердительно мотнул головой:

– Да.

– Дежурный ротмистр Пигунов сказал то же самое и удивился не меньше, когда я представился.

– Ещё бы, тут вообще с глузду съехать можно!

Подошла задумчивая и расстроенная Снежана. В глазах девушки плавились недоумение и печаль.

– Олег погиб!

– Не расстраивайся… – начал Михаил.

Тарас жестом остановил лейтенанта, привлёк её к себе. Она не противилась.

– Это не наш реал, здесь идёт две тысячи двадцать четвёртый год. А значит, погиб не наш, а местный Олег.

– Я понимаю, но всё равно жаль.

– Я тоже погиб.

Снежана отстранилась, заглянула в глаза, криво улыбнулась:

– Поздравляю, похоже, мы тут все «двухсотые».

– Не все, Шалва жив, – сказал Ларин. – А ты как попала в «двухсотые»?