Метатель

Спустя минут сорок, когда они уже порядком измотались и начали волочить ноги, как будто вес каждого ботинка вдруг утроился, произошло чудо — профессор, которого все считали несгибаемым и непоколебимым, неожиданно остановился. Я услышал, как его тяжелый вдох разрезал тишину леса, и поднял взгляд. Профессор стоял с видом человека, который только что обнаружил новый закон физики. Он обернулся и посмотрел на нас так, будто на мгновение поставил на паузу свой профессорский облик.

— Ну что ж, коллеги, возможно, — тут он запнулся, будто подбирал слова осторожно, — возможно, наш инструктор был прав.

В его глазах было что-то между разочарованием и удивлением, как у человека, который впервые сталкивается с тем, что кто-то может знать больше, чем он сам. С учетом его вечного скепсиса это заявление показалось мне маленькой, но значимой победой. А дальше он, как ни в чем не бывало, добавил:

— В общем, лагерь на ночь, как выяснилось, действительно неплохая идея. Вот-вот начнет смеркаться, а нам нужно успеть установить палатки и найти что-то на ужин.

Стоило ему сказать это, как напряжение, которое скапливалось в наших спинах, тут же спало. Профессор дал команду к отдыху, и вдруг вся группа одновременно, как по команде, начала разваливаться на траву и тяжело вздыхать. Я предложил сместиться чуть-чуть подальше от берега, где место было поровнее, и не так близко к воде, откуда тянуло сыростью. Они снова, кажется, хотели поспорить, но на этот раз никто не возражал вслух, и мы двинулись метров на пятьдесят в сторону.

Ставить лагерь в таком окружении — всегда отдельное удовольствие. Я уже приглядел подходящую поляну с мягким мхом, но с твердым грунтом под ним, чтобы палатки держались, как следует. Вокруг раскинулись березы, причудливо склонившиеся, словно пытаясь нашептать свои истории каждому, кто пришел сюда на ночлег. Вечерний лес уже потихоньку погружался в полумрак; воздух был густой и влажный, словно напитался запахом хвои и немного подгнивших листьев.

Как только я начал распаковывать снаряжение и достал первую палатку, стало понятно, что это будет увлекательный аттракцион. Устанавливать палатку — не самое сложное занятие в мире, но наши аспиранты, похоже, видели палатку, может, на фото, а может, у кого-то на даче. Я попытался вкратце объяснить, как собрать дуги и вставить их в тканевые петли, но, как оказалось, даже это показалось им загадкой вселенского масштаба. Ботаны, блин! Один аспирант, взяв дугу, уронил её трижды, прежде чем понял, что её нужно закрепить с одной стороны, чтобы другая не выскакивала. Другой вообще начал заталкивать дуги с такой силой, что, казалось, пытался пробить их сквозь ткань.

— Это… нормально, что она так торчит? — спросил кто-то, глядя на палаточный каркас, который выглядел больше как скелет необычной птицы, чем убежище для ночлега.

— Нормально, — ответил я сдержанно, стараясь не выдавать улыбку, — если вы планируете ночевать под открытым небом.

После четвертой попытки две палатки наконец обрели что-то вроде формы. Я выдохнул с облегчением, когда последняя дуга вошла в своё место. Осталось только расстелить коврики и спальники, и можно было сказать, что мы всё-таки справились.

Лес вокруг уже почти погрузился в сумерки, и воздух стал холоднее. Небо сверху медленно темнело, а листья на деревьях шептались между собой, будто удивляясь нашему присутствию. Звуки леса менялись: дневные птицы замолкли, сменяясь приглушёнными шелестами и скрипами веток. Настоящая уральская ночь подступала, и я почувствовал, как холодок прокрался к моим рукам. Надо было заканчивать с палатками и думать о еде.

Наш «ужин» — это не то, что вошло бы в золотую книгу кулинарии, но голод на свежем воздухе превращает даже самую простую пищу в настоящий деликатес. Я вытащил пару банок тушёнки и рисовой каши, открыв их и разогрев на маленькой туристической горелке. Запах тушенки тут же заполнил воздух, слегка смешиваясь с запахом костра и мокрых листьев вокруг нас. Аспиранты, конечно, сперва смотрели на кашу с тушёнкой с лёгким сомнением, но стоило первому попробовать, как выражения лиц у всех сменились на удовлетворенные.

Тёплая еда — это просто чудо в таких условиях. Пара ложек — и уже чувствуешь, как возвращаются силы, как исчезает усталость, и мысли становятся чище и яснее.

После ужина начали готовиться ко сну. Аспиранты, измотанные дорогой и собственными представлениями о походной романтике, завалились в палатки, едва успев застелить спальники. Профессор тоже исчез в своём убежище, уже не таким непоколебимым, как раньше. Я уложился, но сон не шел.

Лежу, смотрю на небо. Оно какое-то особенное сегодня. Темнее, чем обычно, густое, как старое вино, с яркими звездами, что будто бы опустились чуть ниже. Словно не просто светятся, а прожигают мне взгляд. Чувство странное, неясное. Мысль где-то рядом, но не ухватить… Будто кто-то пытается сказать что-то важное, но слова разбиваются об этот темный купол.