Метазоа. Зарождение разума в животном мире

Отряд голожаберных – это слизни, или, иначе, брюхоногие моллюски. Они близкие родственники сухопутных слизней и улиток, но морские виды бывают удивительно красивыми, их цвета и узоры просто завораживают. Голожаберные часто питаются трудно перевариваемой пищей типа губок, что делает их невкусными для рыб и других хищников. Яркая окраска, вероятно, призвана об этом факте сообщать.

Две основные группы голожаберных называются доридами и эолидами. Первые выглядят как типичные слизни, что очень удобно с точки зрения плоского червя, который под них мимикрирует, а последние получили свое имя благодаря выростам, которыми покрыто все их тело, – они напоминают тонкие ленточки и колышутся под водой, словно подхваченные легким бризом. (В греческой мифологии полубог Эол был владыкой ветров.) Каждую весну на рифе недалеко от того места, с описания которого началась эта глава, появляются на свет крошечные эолиды. Чаще всего их можно увидеть на мшанках – это животное напоминает клубок ниток. Новорожденные эолиды почти незаметны глазу. Словно крошечные – не больше миллиметра – яркие пташки, они прячутся в веточках мшанки, которые и сами не толще волоска.

Близкие родственники эолид называются тритониидами (Tritoniidae). К этому семейству, кроме ряда крупных и хорошо изученных животных, принадлежат и эфемерные крошки, обитающие в губках и мягких кораллах. Это очень маленькие, жемчужно-белые существа, тела которых покрыты заостренными выростами, похожими на иголочки. На этих длинных отростках расположены более мелкие – иголочки на иголочках. Кажется, будто их конструировал миниатюрный архитектор, крошечный Антонио Гауди.

Этих белых тритоний, как я уже говорил, нелегко заметить, отчасти из-за того, что их трудно отличить от полипов мягкого коралла – таких же жемчужно-белых и покрытых остренькими отростками. Я не сразу сообразил, что это тоже может быть примером мимикрии. Я однажды видел тритонию по соседству с колонией мягких кораллов. Но подумал почему-то не о мимикрии или камуфляже, но о феодальной присяге. Двое приняли одну и ту же форму и встали рядышком, гармонично друг друга дополняя. Коралл протягивает щупальце, а тритония повторяет за ним. «Мое тело, – как будто бы говорит она, – приносит клятву верности первым формам движения животных».

4. Однорукая креветка

Вероятно, краб был бы глубоко оскорблен, если бы услыхал, как мы бесцеремонно распоряжаемся им, без спросу относя к ракообразным. «Никакое я не ракообразное, – мог бы он сказать. – Я – это я, и не что иное».

Уильям Джеймс.

Многообразие религиозного опыта

Маэстро

Недалеко от того места, с которого началась предыдущая глава, – песчаной равнины со стремительными приливами и встающим во весь рост мягким кораллом – по дну моря от берега вглубь залива тянутся старые тонкие трубы. Наполовину вросший в песок трубопровод покрыт всевозможными формами подводной жизни. Когда плывешь вдоль трубы, видно, как губки беззвучно регулируют поток воды, проходящий сквозь их тела, а мягкие кораллы расправляют свои пальцы-щупальца. Миновав животных, которым доступны лишь очень древние, медленные формы движения, чуть дальше, под рифом, вы вдруг видите нечто совершенно иное. Перед вами – движение усиков и суета множества ножек. Более того, существо внимательно следит за вашим приближением.

Тело креветки-боксера расчерчено красными и белыми полосками, напоминая шест, который издревле ставили у цирюлен. Креветка, как и краб и омар, относится к ракообразным. Сам этот термин – «креветка» – не научный, а обиходный: он не описывает какую-то определенную ветвь эволюционного дерева, животные, которых называют креветками, относятся к нескольким соседним его ветвям. Но если уж на то пошло, ракообразные – это тоже не какая-то определенная ветвь. Однако все эти животные – членистоногие, а такая ветка на эволюционном древе имеется, причем довольно крупная и значительная{75}. В длину креветка-боксер (Stenopus hispidus) примерно шесть сантиметров; у нее есть две впечатляющие клешни, а также несколько пар белых усиков-антенн, длина которых превышает длину тела. Я заметил место, где наблюдал пару этих животных, и несколько месяцев спустя, оказавшись поблизости, отправился посмотреть, нет ли там тех же или каких-нибудь других креветок.

Добравшись до места, я увидел креветку-боксера, сидящую на рыльце асцидии. Животное где-то потеряло одну из своих длинных клешней. Креветку это не особенно беспокоило, поскольку у нее осталась еще масса других конечностей, в том числе несколько клешней поменьше в помощь единственной большой.