Метель

– Во-первых, не она, а Валентина Ивановна, а во-вторых, значит, так посчитала нужным. Кто из вас музыку преподаёт? Насколько я понимаю, не ты, Зоя. Ты, как всегда, нашла проблему там, где её изначально не было.

– Метелина, а ты когда такая уверенная в себе стала? – надвигается на меня, подталкивая грудью. – В Москве научилась? Или у жениха-бизнесмена? Есть деньги – всё позволено, так? Могу напомнить, кем ты была в школе.

– Я помню, – отвечаю спокойно. – Это было десять лет назад, а ты всё возвращаешься к тем временам, когда была кем-то, унижая других. А кто ты сейчас, Зоя? Разведёнка с двумя детьми, которая скандалит для удовольствия и постоянно выставляет себя в неприглядном свете? Тебе почти тридцать, а ты по-прежнему позиционируешь себя девочкой-подростком. Вместо того чтобы ругаться, лучше бы поддержала своего ребёнка, который, кстати, – указываю на рыжего мальчугана в слезах, – сейчас разревётся у всех на глазах.

– Чего-о-о?

– Того, Зоя, сыну помоги!

– Стасичек! – Рыжая бросается к ребёнку, поднимая на руки.

Мальчишке лет восемь, но это не мешает ему уткнуться в шею матери и рыдать навзрыд. Чувствую, как меня тянут в сторону, и попадаю в зрительный зал, в котором царит полумрак.

– Спасибо, Маш, – с облегчением выдыхает Валя, прикрыв глаза. – Каждый раз одно и то же. Нет у её ребёнка таланта, и голоса нет, – шепчет, оглядываясь, – но Зоя уверена, что мы все бездарные и просто не можем найти подход к её гениальному сыну. А сам он понимает, что по сравнению с остальными детьми поёт ужасно, просит забрать из кружка по пению и отвести на танцы. А там, я тебе скажу, у него намного лучше получается, но Зоя уверена, что мальчику не пристало танцульками заниматься.

– Это же Зоя, – закатываю глаза, не удивлённая рассказу Вали. – Расслабься, мы от неё избавились.

– Нет, – отрицательно мотает головой, – мы втихаря Стасу танец поставили с девочками, так что сегодня петь он не будет, а будет танцевать.

– О-о-о…

– Представляешь, что начнётся?

– Представляю и очень хочу уйти прямо сейчас.

Вот не горю желанием становиться между Рыжей и предпочтениями её сына. Взрывная волна её негодования уничтожит всё в радиусе километра.

– Маш, не бросай меня, – скулит Валя, удерживая мои ладони в своих. – Пожалуйста.

– Знаешь, я не думала, что, придя на концерт, стану щитом для тебя и твоих коллег. Меньше всего желаю участвовать в скандалах, чтобы потом меня полоскали местные сплетницы, вывернув всё наизнанку.

– Ты всё равно через неделю-две уедешь.

Уеду… Именно сейчас желаю закрыть глаза и оказаться в Москве на нашей кухне в съёмной квартире. Но вопрос отсутствия денег неприятно отрезвляет, возвращая в актовый зал поселкового дома культуры.

– Ладно, – сдаюсь, – пошли. Когда там сын Зои выступает?

– В середине.

– До середины живём, а потом… Не хочу думать, что потом.

Возвращаемся в холл, где людей стало вдвое больше к назначенному времени. Вылавливаю из толпы знакомые лица, но подходить не хочется, а интересоваться их жизнью тем более. Валя объявляет, что концерт сейчас начнётся и просит пройти всех в зрительный зал, где уже зажёгся свет, освещая пространство. С удивлением наблюдаю новые кресла, покрытие на сцене и современную аппаратуру. Всё-таки добились обновления и ремонта.

– Привет, Маш. – Обернувшись на голос, вижу Алёну, уже давно Горохову.

– Привет, Алён.

– Надолго домой?

– На пару недель, пока дедушке лучше не станет, а потом обратно.

– Желаю скорейшего выздоровления Ефрему Ильичу.

И кажется, что слова искренние, идущие от сердца, но мы обе понимаем подтекст короткого разговора – ревность. До встречи с Алёной Сергей добивался моего расположения, прибегая к различным способам завоевания. Отчасти его ухаживания мне были приятны и лестны. Ровно до того моменты, когда Горохов намекнул на более близкие отношения с последующей регистрацией брака. Именно тогда я объяснила, что он не в моём вкусе и у нас нет совместного будущего. С первого раза не понял. И со второго. Дошло только тогда, когда был послан в грубой форме. Некрасиво, но действенно. Дальше на пути Сергея встретилась Алёна, и отношения быстро закрутились, но осадок остался, и при каждой встрече Алёна испепеляет меня ревностным взглядом, одним лишь поведением припоминания прошлое. Зачем? Непонятно и бессмысленно. Все наши беседы ограничиваются короткими, резкими фразами с полным отсутствием радости. А вот Сергей, напротив, готов расспросить о каждом дне моей жизни и часами слушать ответы. Правда, подобного я не позволяю, ограничиваясь общей информацией.

– Идём, Маш, – меня тянет Валя в направлении сцены. – Помоги мне, пока Сашка не пришёл. Ничего не понимаю в этой аппаратуре. – Бегает взглядом по микшеру, не понимая, что и куда двигать.

– А Сашка кто у нас?

– Филимонов. Одиннадцатиклассник. Никто не хочет пропадать здесь сутками за мизерную зарплату, вот он и подрабатывает, когда у нас мероприятия.

– Ясно.