Метелица

С той поры Женя вместе с бухгалтером Расчетовым возглавила оппозицию к «утешительным» старичкам.

— Выживший из ума старик, — говорила она. — Эгоист, человеконенавистник! Я не понимаю, почему он у Советов не остался.

— Ну, это вы, Евгения Павловна, уже слишком, — вяло протестовал Расчетов. — Доктор просто самоуверенный в себе человек, бонза словом!

Баварский городок был небольшой и разбросанный, так же разбросанно, словно случайно уцелевшие после дезинфекции тараканы, по углам и щелям жили мы — российские эмигранты. Все мы чудесным образом ушли от «волка», были цепки как плющ, и способны произрастать на самой каменистой почве. В жестокой борьбе за существование обострились не только наши простейшие чувства, но мы развили в себе также редкие у цивилизованного человека инстинкты и качества. Так, например, мы могли опознавать притаившуюся беду или опасность, объясняться не зная языка с человеком любой национальности, разводить скот, плести корзины, и многое другое. Словом мы были всесторонне развиты; со скептическим взглядом на мир, на его зло и его добродетели; мудры как многотравленные звери.

История ссоры Жени с доктором неведомыми путями стала известна и быстро облетела все наши убежища. Симпатии были не на стороне Жени.

— Многое о себе воображает. — говорили дамы. — Так ей и следует, трепушка несчастная!

Дамы наши были уже не молоды и не имели таких, как у Жени, высоких каблучков на красных туфельках. Но жизнь, увы, полна не одними мелкими радостями, вскоре пронесся слух, что Николай Иванович сделал Жене предложение, и что молодая пара уезжает в Америку, к разбогатевшему там родственнику Николая Ивановича.

— И не глупый человек, а вот поди же…, — поджимали губы представительницы прекрасного пола. — Она лет на двадцать его моложе, будет ему.

Впрочем и сам Николай Иванович довольно верно оценивал ситуацию.

Моя жизнь клонится уже к закату и мне смешно думать о счастье, — говорил он Жене наедине. — Но что ждет вас, какая будущность? Не думаю, чтобы субъекты вроде Зайцевского могли вас устроить, это пустое. Здесь же представляется такой случай: Америка, богатый дядя и тому подобное. Мы с вами одиноки на свете, я вас очень ценю (Николай Иванович постеснялся сказать — люблю), и если я вам не противен…

Женя, девушка далеко не глупая, понимала, какой исключительный шанс ей дает жизнь.

— Николай Иванович, не говорите так, — просила она, легонько подергивая штабс-капитанское ухо. — Я очень, очень уважаю вас и ваше внимание для меня значит много.

Однако с паном Зайцевским надо было покончить. Это так же прекрасно понимала Женя. И в тот же вечер, кружась в фокстроте в зальце гастхауза, она сказала своему партнеру:

— Юзек, я сегодня танцую с тобой в последний раз. Понимаешь?!

Юзек, красивый, стройный блондин от неожиданности сбился с такта.

— Почему? — удивленно спросил он.

— Я выхожу замуж и уезжаю в Америку.

— Ну так что?! Ведь не завтра?

— Пане, не будьте дураком, — сухо сказала девушка.

Хлопот было много. Месяца три носился Николай Иванович по учреждениям, выправлял себе и Жене многочисленные документы, раздобывал деньги и закупал нужную на дорогу снасть. Изменился за это время наш штабс-капитан до неузнаваемости: помолодел, отрастил бородку, стал ходить в светлом костюме с цветком в петлице.

— Договорился с батюшкой, на днях он нас повенчает, — однажды с улыбкой сообщил он Жене.

— Почему так скоро, — испугалась Женя, но увидя как потускнел вдруг Николай Иванович, тихо прибавила: — У меня, мой хороший, ведь не готово еще новое платье!

***

Марк Леонардович заведывал в России хирургическим отделением большой областной больницы. В эмиграции он всячески уклонялся от врачебной практики, но пациенты — колонисты и немцы, — его все же осаждали. В полдень в палисаднике докторского домика обычно терпеливо ждало несколько человек.

— Ну что мне с ними делать? — говорил Марк Леонардович. — Разрешения от властей у меня нет, местные врачи косятся, но не могу же я их гнать?!

Больные были особенно неприятны ему теперь, когда он отпустил свою старуху погостить к знакомым и сам вел хозяйство.

— Следующий, — невесело произнес он, выпуская пациента и выглядывая наружу. «Следующей», к его удивлению, оказалась Женя. Девушка проскользнула в дверь и в нерешительности остановилась посреди комнаты.

— Тэк-с, чем могу служить? — отчужденно спросил Марк Леонардович.

Дело оказалось запутанным. Произведя обследование, Марк Леонардович определил:

— Примерно, третий месяц.

— Не может этого быть, — вспыхнула Женя. — Клянусь вам, что ни один мужчина…

— Вам видней, — пожал плечами доктор.

— Нет правда, как же это могло случиться, — выбитая из всех своих гордых позиций, лепетала Женя. — Может быть, когда я ходила в водолечебницу, брала ванны…

— Возможно. В научной литературе описаны такие случаи, — согласился Марк Леонардович. — Это может быть, но… — Марк Леонардович криво усмехнулся, — но этого никогда не бывает. Вы, мадемуазель, готовы? Прошу… — недвусмысленно приоткрыл он дверь.