Метелло

«По ту сторону Арно есть предместье, где фасады многих домов — если можно так назвать страшные лачуги — наполовину обвалились и сплошь покрыты плесенью и отвратительными пятнами, сточные трубы настолько ветхи, что из них на улицу выливается черный поток, наводняющий ее и заражающий все своим зловонием; он несет грязь и всякого рода нечистоты, оседающие в виде ила на всем его протяжении. Названия этих улочек звучат непривычно даже для флорентийских старожилов. Не многие из них слышали что-либо об улицах Сакра, Мура ди Сан-Рокко, Мальборгетто; виа дель Леоне, Кампуччо. Здесь немало полуразрушенных домов с потрескавшимися во всех направлениях стенами, с покосившимися дверными и оконными рамами. В эти дома не входят через двери, в них скорее вползают, подобно пресмыкающимся, через отверстия, образовавшиеся в стенах. Коридоры настолько узки, что, если расправить плечи, можно коснуться стен локтями. Эти домишки разделены на однокомнатные и двухкомнатные квартиры. Кажется, что лачуги того и гляди рассыпятся и завалят улицы грудами кирпича и штукатурки».

Таким было Сан-Фредиано. А его обитатели?

«В этом предместье полиция не отваживается появляться для проведения своих операций иначе, как отрядами в двенадцать-четырнадцать человек, потому что малейшее происшествие может заставить в одно мгновение высыпать на улицу сотни разъяренных женщин и мужчин. Поверьте мне, что там имеется несколько улиц, полностью изолированных от обычной городской жизни и закрытых даже для уличного движения. Они кишмя кишат ворами и их сообщниками, тут собралась вся нечисть, весь сброд, отребье и подонки города».

Это был родной район старого Пестелли, а Какус обрел там своего лучшего друга — того самого Леопольдо, циркового гимнаста и владельца кафе, который однажды, чтобы помочь Кафьеро скрыться, бросился на гнавшихся за ним агентов, схватил их за отвороты пиджаков и, приподняв в воздухе, стукал лбами, словно двух марионеток, до тех пор, пока головы шпиков не повисли набок, точь-в-точь как у кукол.

Это был район Куинто Паллези, Гиго Монсани, Фьораванти — людей, живших дверь в дверь с ворами, нищими, сводниками, мошенниками и убийцами, не раз привлекавшимися за уголовные преступления. Честные труженики выпивали вместе с этим сбродом, играли в карты «на совесть», и те уважали их, но общего между ними, по сути дела, было мало.

«Уверяю вас, что среди этих подонков есть тем не менее сотни беднейших ремесленников, людей, оставшихся честными даже в самом отвратительном окружении», — писал наш Магеллан.

Некоторые из честных людей были анархистами и социалистами, поэтому они тоже интересовали квестуру. Они представляли, хотя и в отдаленном будущем, пожалуй, еще большую опасность для общества, и их не следовало путать с уголовниками.

И, наконец, это был район, где родилась и жила Эрсилия, где изредка бывал Метелло и где повсюду — будь то в остерии, или в публичном доме, или у продавца рубцов — он встречал дружелюбные лица, чистые сердца и натруженные руки.