Метеоры

Все здесь уже шло по-другому к тому времени, когда появилась Софи. Завод, агонизировавший со времен арестов 21 марта 1943 года, совсем остановился после смерти Эдуарда. Через два года приют Святой Бригитты перевели в Витре, в «функциональные», специально подготовленные помещения. Мы остались одни, Мелина и Жан-Поль, правда, Жан часто покидал нас, курсируя, как прежде Эдуард, между Парижем и Звенящими Камнями, под предлогом своей учебы (он изучал право). Будь она глупышкой, Софи вообразила бы, что ей легко будет найти свое место в этом большом пустом доме, единственными жильцами которого были два брата и старая бонна, отрезанная от мира своей глухотой и своими маленькими странностями. Но надо отдать ей должное. С первой секунды она поняла, что мы втроем представляем общность, несомненно весьма жесткую, и что наши личные пространства заполняют весь дом от подвала до чердака. Существует, думаю, закон физики, согласно которому, газ, как бы мало его ни было, равномерно распределяется внутри шара, в который его поместили. Каждый человек имеет способность, большую или меньшую, распространять свое внутреннее пространство. Эта способность ограничена, и, если человека поместить в просторное помещение, всегда останется незанятая часть, свободная от него. Я ни на чем не настаиваю, но я не удивился бы тому открытию, что близнецовая клетка исключение из правил и что она, как газ, распространяется по всему помещению. Полагаю, что, если бы мы вдруг поселились в Версале, мы бы заполнили собой его целиком — от башен до подземелий. Разумеется, мы заполняли и Кассин, даже когда там жила целая толпа детей и взрослых, мы, Жан и я, вместе с Мелиной, преданной и неотделимой от нас. Если память меня не обманывает, Софи не была такой уж хорошенькой, но она была привлекательна своим серьезным и скромным видом, казалось, она проявляет волю к пониманию всего окружающего и действует, только все хорошенько обдумав. Никаких сомнений, что она поняла масштаб проблемы близнецов и осознала всю ее сложность. Может быть, поэтому брак все-таки не состоялся. Для этого нужно было кинуться в него очертя голову. Всякое размышление было фатальным для этого намерения.

Догадываюсь, что Жан всячески оттягивал мое знакомство с Софи. Он должен был сомневаться в моей реакции, зная мою враждебность ко всему, что могло нас разделить. Но в конце концов он должен был подвергнуть себя этому испытанию.

Никогда не забуду эту первую встречу. Днем пронесся шквал, и еще долго бушевали ливни, умывшие и причесавшие наш край. Выйти можно было только вечером. Влажный воздух был свеж, и солнце уже скользило в светлый просвет между горизонтом и нагромождением туч, обливая нас своим мнимо жарким светом. Оставшиеся после отлива, отсвечивающие зеркальным блеском галечные поля вторили опустошенному небу.

Мы шли навстречу друг другу по опасной тропинке, огибающей скалы, он поднимался мне навстречу вместе с Софи с запада, а я спускался к пляжу. Мы молча остановились, я вздрагиваю и теперь, годы спустя, вспоминая жуткую торжественность этого противостояния. Софи долго и пристально всматривалось в мое лицо, в первый раз я был пронзен ударом копья отчуждения

эта рана не зарастала уже, кровоточила месяц за месяцем, она была одновременно наградой и наказанием за мои старания снова обрести брата-близнеца. В ее взгляде было не только то безобидное изумление, отказывающееся верить собственным глазам, в которое впадали все впервые увидевшие нас, поражаясь нашему сходству. Сквозь столь знакомое нам потрясение я угадал нечто другое, непереносимое для меня, и назвал его про себя светом отчуждения,отчуждающим меня от самого себя, жгучая горечь которого меня мучает до сих пор. Близко сойдясь с Жаном, она узнала обо мне все, а я ничего не знал о ней. Я был изучен вдоль и поперек, заинвентаризирован — без взаимности, обеспечивающей равновесие и элементарную справедливость в отношениях двух людей… Женщина, изнасилованная во сне или в обмороке незнакомым мужчиной, позже, встретив его, может быть, испытывает похожее чувство утраты. Конечно, она узнала Жана лишь настолько, насколько ей позволяла ее непарная природа, которая всегда носит узко утилитарный характер, Софи неспособна к расширению своего пространства, ее свет и тело ограничены. Ясно, что обычные партнеры способны только к неполноценным радостям, они не могут раствориться друг в друге — каждому из них мешает собственное, наглухо замкнутое, одиночество. Для меня это было слишком. Я читал в ее взгляде, что она сжимала меня, обнаженного, в объятиях, знала их вкус. Она знала — хоть это была только иллюзия — о тайном ритуале нашего общения. А для меня она была незнакомкой! Неужели Жан полагал, что ревность восстановила меня против Софи? Я едва мог поверить, что ему становится чужда интимность нашего союза, что он видит теперь все глазами непарного до такой степени, что ему не понять — речь идет не о нем, а о Жан-Поле, целостность нашей ячейки — вот что я защищаю!