Вторник 22.15. Верстовой столб 2750,7. North Bend. Длительная остановка. Крики и беготня на платформе. Я вдруг понимаю, что речь идет о последней остановке перед большим ночным перегоном. У меня есть время, чтобы задаться вопросом, фатально возникающим у путешествующего домоседа: почему бы мне здесь не выйти? Мужчины, женщины, дети считают эти мимо пробегающие местности своей родиной. Они тут родились. Некоторые из них уверены, что за горизонтом ничего нет. Тогда почему бы и мне не разделить эту точку зрения? По какому праву я нахожусь здесь и собираюсь скрыться, проигнорировав Норт-Бенд, его улицы, дома, обитателей? Не хуже ли любого презрения мой полет через ночь, отрицание существования этих краев, приговор к несуществованию, произносимый глубоко внутри при приближении Норт-Бенда? Этот болезненный вопрос возникает во мне всякий раз, как я проезжаю мимо деревни или города в грозу и при свете молнии вижу смеющихся молодых людей на площади, или старика, ведущего лошадей к водопою, или женщину, развешивающую белье на веревке в то время, как малыш вертится у ее ног. Вот она жизнь, простая и мирная, а я глумлюсь над ней, оскорбляю ее своей идиотской скоростью… и вот опять я проношусь мимо, красный поезд, свистя, устремляется к ночной горе, и мимо ускользают навеки две юные девушки, ведущие серьезный разговор, я никогда не узнаю их, и ничего вообще не узнаю о Норт-Бенде…
Среда. 0.42. Верстовой столб 2676,5. Ashcroft. Жарко и душно, я лежу, раздевшись, на своей полке. Она прямо против окна, и я вижу, я догадываюсь, я чувствую, как скользит прямо по моим ногам, по моему боку, по щекам огромная спящая страна, глубокая и молчаливая, ее черные силуэты, перебегания лунного света, ее красные, зеленые и оранжевые огни, изгородь, освещенная фарами машины, погрохатывание металлического моста, его своды в форме косого креста вдруг загораживают окно, и тогда вдруг наступает момент полной темноты, непроницаемой, глухой абсолютной ночи.
Среда 2.05. Верстовой столб 2629,2. Kamloops. Теперь мне холодно, хотя я натягиваю на себя все одеяла. Днем разлученный близнец может притворяться, что все в порядке. Но по ночам… но в два часа утра… Мой брат, мой двойник, почему тебя нет со мной? После жестокого слепящего вокзального света милосердная тьма закрывает мои глаза, плавающие в слезах, как две раненые рыбы на дне соленого моря.
Среда 5.55. Верстовой столб 2500. Revelstoke. В полусне я пропускаю две-три станции. Я слишком устал и слишком печален, чтобы писать. Окно все покрылось белой изморозью.
Среда 9.05. Верстовой столб 2410,2. Golden. Золотистый — заслуживает это имя. Мы продвигаемся по серпантину со скоростью не более 80 километров в час, среди узких ущелий, на дне которых бурлят зеленые потоки, а на склонах уступами красуются лиственницы. Небо — голубое, снег — белый, поезд — красный. Мы — пленники фотографии из журнала National Geographie.
Среда 10.30. Верстовой столб 2375,2. Field. В то время как Скалистые горы разворачивают над нашими головами свою велеречивую красоту, в вагонах под плексиглазовыми куполами с увлечением обжираются. У официантов слишком много работы, пассажирам приходится самим брать в кухне блюда и, уставив ими поднос, подниматься по маленькой лесенке, чтобы полюбоваться пролетающими видами. Я замечаю, какую огромную роль играет в Канаде пища, наверняка — гораздо большую, чем в любой другой стране. Уже в Ванкувере меня поразило количество рекламы продуктов питания на экранах телевизоров. Канадец — это прежде всего человек, который ест, ожирение — его слабое место, чаще всего страдают дети.
Среда 12.35. Верстовой столб 2355,2. Lake Louise. Конец. Грандиозная красота осталась позади — в ожидании следующего поезда. Она заменилась сельским пейзажем, его холмы подпирают Скалистые горы. Но все предвещает равнину. На черной дранковой крыше какой-то виллы два белых голубя обмениваются поцелуями. Совсем рядом, на жестяной крыше другой виллы, два голубых дрозда клюют друг друга.
Среда 13.20. Верстовой столб 2320. Banff. Мы едем вдоль реки Боу, пересекающей Калгари, столицу Альберты. Лошади, как будто несомые порывами воздуха от проносящегося поезда, пускаются в галоп, наклонив голову, будто механические.
Среда 16.10. Верстовой столб 2238,6. Calgary. Стоянка в 35 минут позволяет прогуляться по этому городу, 180 000 жителей, некогда скромный пост горной полиции. Горячий ветер, несущий пыль, дует по пронумерованным и выстроенным в шахматном порядке улицам. Центр этой бетонной пустыни отмечен зданием в 36 этажей, там находится отель International, который доминирует над пейзажем, плоским как ладонь.
