Метеоры

Иллюзия? Прикоснувшись к стене какого-то дома, я почувствовал покалывание в пальцах. Возможно ли, чтобы этот город был настолько насыщен электричеством, что его источают дома, как влагу? Я снова вижу леса столбов, увешанных проводами и подвесками — как стилизованные рождественские елки в гирляндах, высаженные на берегах рек Утауэ и Святого Лаврентия. С особенным чувством припоминаю о том, что в нескольких километрах отсюда Ниагарский водопад, громоподобно рыча, кормит собой самую большую гидроэлектростанцию американского континента, с запроектированной мощностью в 2 190 000 киловатт.

Вот она — иннервация огромной страны. Это землемеры, терпеливо трудясь с помощью своего детского инвентаря и — что важнее всего — обходя землю «большими шагами», делают возможным то, что Ниагарский водопад, продолженный миллиардами миллиардов бесконечно разветвляющихся проводов, мгновенно реализует свою суверенную мощь.

Тело и дух. Великолепная масса воды, низвергнутая, с грохотом конца света, в пропасть глубиной в сорок семь метров, интенсивное размывание находящихся под ней скал, геометрически возрастающее по мере приближения к месту падения гигантское облако брызг, поднимающееся к небу и затмевающее солнце, — все это только материя, грубая тяжесть, телесное присутствие. Но это воющее и содрогающееся тело наделено своего рода духом, этими 2 190 000 киловаттами. Невидимая сказочная энергия, молчаливая, окрыленная, со скоростью света распространяется по всему свету и расцветает в искусственных огнях электрического города, в котором каждый камень испускает искры при малейшем прикосновении, до такой степени он напитан этим чудесным током.

Тяжелые, подбитые железом, башмаки землемера поднимают белую пыль больших дорог, увязают в черной, только что вспаханной земле прерий. Он останавливается, расставляет вехи, щурится, уравнивая нивелировочную рейку, становится на колени, чтобы закрепить размеченную цепь и делает знак своему товарищу, находящемуся в пятидесяти метрах от него и держащему другой конец цепи, чтобы и тот стал на колени. Но когда он поднимается, то видит в небе утонченную и гигантскую арматуру столбов, огромных стальных канделябров, держащих на концах своих изоляторов из белого фарфора пучки проводов высокого напряжения, размеченных красными шарами. Они тоже скованы цепью и тоже мерят своими гигантскими шагами великую канадскую прерию, пересекая озера, перешагивая леса, устремляясь из долины в долину, перескакивая с холма на холм, чтобы, уменьшаясь, исчезнуть в бесконечном горизонте. Землемер, который всегда грезил о том, чтобы лечь на землю, покрыть эту страну бесконечно удлиняющимися руками и ногами, отдать ей нервы своего тела, такой землемер чувствует любовь к этим огромным, несущим провода светильникам, убегающим все дальше, становясь слабыми и неразличимыми, в ветер, снег и ночь.

ГЛАВА XXI Берлинские узники

— Возможно, однажды я представлю вам моего друга, Хайнца. Он — инвалид войны. На Украине он ухитрился поставить ногу на собственную мину. Ему оторвало почти всю левую половину — руку, бок, ногу и часть лица. Его правый профиль поражает здоровьем, правильностью черт, румянцем и пухлостью, в которых есть что-то сверхчеловеческое — до такой степени, что, говорят, вся сила и витальность левой стороны перетекла в правую. Но левая сторона — сплошная огромная разорванная рана.

Вы, французы, видите только здоровый профиль Германии. Вас подкупает ее быстрое развитие, ее монеты, тяжелые, как будто они из золота, слишком прибыльный торговый баланс. Да и трудящимся здесь лучше платят, они — более дисциплинированные, производят больше, чем в других европейских странах.

Но есть и другой профиль. Граница по Одеру — Нейссе ампутировала всю Восточную Пруссию и половину Западной, Восточная Германия — серая и злобная, Берлин — псевдостолица, вздувшаяся посреди Европы как неисцеляемый гнойник. Процветание Германии — это притча о безногом с крепкими руками.

— Пусть так, но что касается левой стороны. Может быть, она вам кажется такой ужасной, так не нравится потому, что вы смотрите не с той стороны? Восточная Германия создавалась не для того, чтобы на нее смотрели с Запада. Знаете ли вы, какова она с точки зрения Польши, Чехословакии, СССР?

— Это неважно. Я знаю, какой она кажется самим восточным немцам. С момента возникновения Восточной Германии в 1949 году, 2 900 000 ее жителей, включая 23 000 военных — бежали на Запад. И движение в этом направлении все возрастает: 30 444 — в июле, 1322 — 1 августа, 1100 — 3-го, 283 — 5-го, 1741 — 8-го, 1926 — 9-го, 1709 — 10-го, 1532 — 11-го, 2400 — 12-го… И дело даже не в количестве. Эти беглецы в основном молоды, в самом продуктивном для нации возрасте. Восточная Германия теряет свой генофонд, саму основу своего существования.