Мэтью Стовер Кейн Черный Нож, или Акт искупления (часть I)

Труп падает на другого Черного Ножа. Еще живой рычит, но он совсем обессилел - рык похож на стон; он сжимается под весом сородича, убийственно глядя на Мараду и пытаясь выкашлять масло из сгоревших легких.

Знаете, если нам с ней удастся найти путь сквозь это... ну, знаете, если я ей хоть немного нравлюсь...

Она ковыляет ко мне, хватаясь за край пробитого набедренника. - Поможешь снять, ладно?

Я опускаюсь на колено и роюсь позади стальной пластины в поисках ремешка, и мне хорошо как щенку-сосунку, и тепло плоти сквозь липкие брюки делает вдохи еще более короткими, чем сумел сделать молот.

- Я, ух... - Приходится откашливаться. - У нас мало бинтов... то есть только моя рубаха...

- Не нужно, - говорит она. - Ранения в мягкие ткани мне не страшны. Нужно лишь снять вот это. Покоробленные края режут мышцы - я не могу ходить и не могу Исцелить себя. Потом поглядим, что можно сделать с рукой Стелтона.

Мои кишки тоже требуют внимания, но...

То, как она говорит...

Я опускаю руки и смотрю вверх. -Забыла, что нужно быть похожим на Айвенго, да?

- Чего? - Она вздрагивает, глаза виновато вспыхивают. - Я, э...

"Кейн". Призрачный Шепот Тизарры доносится из-за левого плеча. Я поднимаю руку, давая знать, что услышал. "Еще две своры, за ними третья. На два полета стрелы к югу от вас. Приближаются".

Я киваю и вытаскиваю из сапога нож. Марада морщится, когда я начинаю резать ремешки.

- Кейн?

- Это Тизарра. У нас компания.

Она скалится и глядит через плечо. - Стелтон?

- Я могу идти, - говорит он тонким голосом. Без всякой уверенности. - Куда?

- К черту. - Последний ремешок поддается, пластина остается в моей руке. - Просто спрячься. Ударим по ним здесь.

>>ускоренная перемотка>>

Огриллон медлит долю секунды, я успеваю нацелить секущий жезл ему в глаз. Призываю поток внимания, чтобы срезать ему макушку, но все, что получаю - синеватый статический разряд; попка жезла так горяча, что обжигает ладонь и кто знает, долго ли проклятая штука будет перезаряжаться...

Он ухает, расплывается в злобной ухмылке и бросается, а я ныряю под черный замах боевого молота и затыкаю ухмылку концом жезла.

Дерево митондион твердо как сталь, пронзает кожу, рвет мышцы и крошит кость; скрежещет по челюстному суставу, рукоятка сразу намокает и выскальзывает из пальцев, когда он отшатывается, рыча от неожиданной боли. Руки упускают молот, и я перехватываю его под головкой. Резко поворачиваю и бью ему под дых, но грилл даже на шаг не отступает. Толкает меня назад. Я стою с молотом в руках, ублюдок разворачивается и бежит как испуганный кот.

С секущим жезлом, так и торчащим из поганой хари...

- Ах ты сосун! - Я прыгаю следом, но что-то рвется в животе. Огриллон в рывке может бежать под сорок км в час, я не догнал бы его на мотоцикле. - Любитель куннилинга, вернись и дерись!

Я бросаю молот, как могу сильно. Он летит вдоль по улице и бьет его в почку, грилл спотыкается, но не падает, бежит дальше, не оглянувшись.

Пропадает в горячей сухой темноте, и все, что мне осталось - кипятиться, рычать и искать, кого бы еще убить.

Находя лишь дымящиеся трупы и удаляющееся клик-клак когтей во мраке и Мараду в разбитом доспехе, она прыгает на спину здоровенному хрену, недостаточно умному или быстрому, чтобы слинять с остальными. Булаву она где-то потеряла, но это не важно; одна рука скользит, охватывает бычью шею, обнимая, вторая рука берется за гребень на черепе. С Силой Хрила ей не нужно долго душить его; кряхтенье, рывок, и голова почти отрывается.

Он мертв еще до того, как они валятся на камни.

Она лежит сверху, тяжко пыхтя. Когда я добираюсь до нее, Марада перекатывается на спину, слишком неглубоко вздыхая, и видно почему: нагрудник стал сплошной вмятиной. Наверное, так дышат внутри железной девы. Той, с шипами. - Эй, давай помогу...

- Нет... нет, я могу... - взвизгивает она, стягивая алые рукавицы. Кровь булькает на разбитых губах. - Где...?

Я качаю головой. -Засранцы сбежали. И я их не виню. И я... я...

- Да?

Я едва могу выговорить: - Потерял секущий жезл.

Она утомленно кивает. Глаза непроизвольно закрываются, на миг. - Ладно. Ладно. Мы сможем... еще сможем...

- Еще сможем что? Некрасиво умереть?

Она шарит под горлом в поисках застежек кирасы. - Хрил любит меня - если смогу дышать, смогу и молиться. Он Исцелит меня. Нас. Бойцов.

- Ага, сейчас. - Я протягиваю руку, отводя пропитанные кровью волосы с глаз. - Это был реально чудесный захват, Марада. Давно ли хриллианцы освоили такие приемчики?

Ее пальцы скользят по застежкам, на лице снова виноватое выражение. - Кейн, я... я не...

- Забудем. - Некоторые Черные Ножи еще дергаются. Один мучительно ползет в темноту. Пламя от масла стекает по крошащимся стенам, в канавки мостовой и гаснет; скоро мы перестанем видеть. Как ни хотелось бы полюбоваться Марадой без нагрудника, дела не ждут.

Ее последняя жертва выронила молот; я подбираю. - Если сама справишься с кирасой, пойду добивать раненых.

Она расстегивает пряжки и ослабляет кирасу, так что может сесть. Вдруг замирает. Голова склоняется к плечу.

- Что?