Метка

Верити уходит навстречу родителям, исчезает в толпе взволнованных школьников. Она машет по пути знакомым и поправляет съехавший с плеча ремень сумки. Посмотришь на Верити – и кажется, что жизнь совсем простая штука. На меня вдруг накатывает грусть – детство кончилось, всё меняется. Поверить не могу, что мы с Верити больше не будем видеться каждый день в школе. Закрываю глаза и мысленно обращаюсь к пращурам с короткой молитвой: «Пусть наши судьбы останутся сплетёнными и в будущем. Пожалуйста».

С соседнего дерева к моим ногам с шорохом опускаются листья. Совпадение, конечно, но я вижу в этом знак. Листья станут моим талисманом, символом моей веры в будущее. Кладу их в карман, заправляю папин кулон под блузку и, поплотнее закутавшись в шаль, отправляюсь домой.

Глава десятая

По дороге я никак не могу отделаться от мыслей о последнем вопросе по истории. Какой была бы наша жизнь, если бы пустые жили в нашем городе? Воображаю, как они идут по улице рядом со мной, пустые, ужасающе непостижимые, и вздрагиваю от этой картины.

В детстве нам рассказывают сказки, занимательные истории. Взрослые приукрашивают жизнь: легенды занимают место проверенных фактов, а сказки – исторических событий. Но когда-нибудь приходится взрослеть.

До сих пор помню день, когда я увидела подлинную сущность пустых. Поняла, что истории, которые считала лишь страшными сказками для непослушных детишек, оказались правдой.

Вряд ли кто-нибудь из нас забудет ту зелёную дверь в музее. Хотя, до тех пор пока я впервые не вошла в неё, я на эту дверь вообще внимания не обращала.

В детстве мы все читали сказки. Историю о несчастной «невидимке», проклятой Белой Ведьме, и её прекрасной сестре Мории и о том, какими разными путями они пошли по жизни: одна – пустая, другая – отмеченная знаками. Сестра злая и сестра добрая. Мы столько раз слышали эту сказку! А в школе на переменах даже разыгрывали сценки с главными героями. Помню, мы с Вериги спорили, кому достанется роль прекрасной сестры. Я любила воображать, что живу в лесной хижине и жду принца. Мы знали о существовании пустых, о том, что Белая Ведьма была первой из них, но пустые были для нас персонажами сказок, как гоблины или феи. Они были ненастоящими.

А когда нам исполнилось лет по девять или десять, в школе объявили, что мы всем классом пойдём в музей. В гот день царила какая-то необычная атмосфера, мы шли под моросящим дождём, воздух был будто заряжен электричеством. Учительница сдержанно попросила нас ничего не рассказывать об экскурсии младшеклассникам.

Весь путь до музея мы с Верити прошли, держась за руки и перешёптываясь.

Я до сих нор ясно помню, как всё было. Помню, как мы вытерли ботинки у входа и повесили плащи на крючки в гардеробе. Помню, что каменные плиты музейного пола всё равно намокли, а вслед за нами в здание ворвался холодный ветер. Помню, мы с Верити так и держались за руки, хотя в музее нам ничто не угрожало.

Нас подвели к зелёной двери, мимо которой мы столько раз проходили и никогда не задумывались, что за ней скрыто.

Правда без покрова.

Покровы были сброшены полностью, был открыт каждый сантиметр кожи пустого. Неизвестного, безымянного, совершенно нагого человека. Он лежал на спине, разжав ладони. Округлые локти уткнулись в стеклянные стенки. Грудь впалая, кожа слегка посинела от окружавшей его жидкости. Не удержавшись, я осмотрела его всюду. Глаза закрыты, рот полуоткрыт, словно готов вздохнуть, заговорить, закричать. Человек сохранён не в виде книги, а как экспонат – трофей, предостережение.

Пустой.

Мы стояли и смотрели. Стояли так близко, что могли различить замысловатые линии на подушечках пальцев или сосчитать волоски на бёдрах. Мы словно застали человека в ванной. Только перед нами был стеклянный резервуар, а человек лежал под водой.

Я стояла так близко, что могла рассмотреть всё, но ничего не видела. Не было ни одного рисунка, ни слова, ни знака. Лишь безмолвное тело. Его хранили как предупреждение – пустой, захваченный когда-то и помещённый в музей. Учительница объяснила, что только тот, кому есть что скрывать, станет хранить историю своей жизни в душе, а не на теле.

Я представила, как секреты пожирают его изнутри, точно черви под кожей. Это тело было набито гниющей плотью, словно накрепко запертый ларец, хранящий постыдные тайны.

Охваченная внезапной волной паники, я взглянула на собственную руку, чтобы посчитать метки прожитых лет. Перевела взгляд на Верити и других одноклассников, с облегчением читая знакомые истории на каждом из них. Никаких секретов. Только правда без покрова.