Метка рода (СИ)

Тревожно затоптал по земле конь, чуя запах крови. Мгновенно заострились черты лица хазарина. Позабыв о Вейе, он, потянув туго повод на себя, бросив на Вейю ещё один настороженный взгляд, отвернулся, направив скакуна к дороге, волоча за собой татя, оставляя обезглавленного лежать на земле. Точно волк — хищный, гибкий — такой порвёт на куски, попадись только в зубы. Вейю вдруг дрожь пробрала, только теперь опомниться смогла, выдохнув туго. Сжимая кулаки, подняться попыталась, морщась, зажимая ушибленные рёбра. Поднявшись кое-как, медленно пошла, обходя телегу с ещё взволнованными погоней лошадьми, что стояли на месте, не трогаясь.

Едва ногами переступая — так ломило всё тело, по взгорку вскарабкалась, побрела вперёд. Постепенно открывалось взору место побоища. Смешались гридни с кагановской дружиной — тут уж никаких сомнений не осталось. Смуглые суровые лица, обметённые смоляными усами и бородами, на головах с шишаками, что украшали кисточки конных волос, мелькали повсюду. Где-то на обочине дороги ещё добивали последних татей, гридни носились, стаскивая убитых и раненных. Кто свой, а кто чужой — ещё не понять толком. Кругом суматоха. Но того хазарина и не видать. Видно, уехал вперёд, куда все воины помалу подтягиваться стали.

Вейя тоже поспешила туда, стараясь не мешаться, искала взглядом князя. Жив ли он? Колол страх острой иглой. Да едва не сшиб Вейю кто-то. Успело пахнуть разгорячённой жаром кожей. Далебор, что налетел на Вейю, за плечи схватив, стиснул до боли.

Глава 23

Вейя скривилась, пытаясь вывернуться из стальной хватки.

— Живая, — обхватив шею сзади, к себе тесня, прожигая пальцами кожу, прогромыхал чуть хриплый голос Далебора над самым ухом. — Где ранена, скажи?

Где ранена — уж не его забота.

— Пусти, — ударила в грудь, закрытую бронёй, кулаками, — ничего со мной не случилось.

Случилось бы, если бы не хазарин тот, только Вейя придержала язык за зубами — злить Далебора себе дороже.

— Куда ты рвёшься всё? — всё же и без того разозлился он, сжимая пальцы, сильнее надавливая на шею.

Вейя, поджав губы, засопела гневно — до того противен стал сотник, силой свой нахрапистой настырной. Дёрнулась резко, отшатнувшись, как от огня, сбрасывая ручищи мужицкие с себя. И что он привязался, будто других забот нет?

Далебор, кажется, даже опешил на короткий миг, а потом зачерствели его черты. Не стал её донимать, вонзая в неё стылый взгляд, видя, как оглядываются на них гридни и десятник, который было вступился, да отчего-то передумал. Вейя попятилась и бросилась от Далебора прочь, пускаясь в бег, спеша скрыться из вида. Не нужна ей забота от него, какая бы ни была она.

Перешла на шаг, как закололо острой иглой под боком, только сейчас это мало волновало. Она огляделась: на взгорке уже шатёр ставили и палатки, стаскивали гридни поклажу и коряги, раздобытые где-то. Вейя поняла, что ночевать здесь станут. Теперь-то к такому полчищу ни один тать не сунет носа.

Обойдя возы, Вейя встала за одним из них, стараясь не показываться особо на глаза чужакам, что собрались скопищем немалым. Так просто к князю не пройти. Повсюду мелькали они, так непохожие на полянов: в боевом рубище из кожи грубой, сплошь покрытой платинами стальными, из-под которых виднелись кафтаны до колен — только и видны голенища сыромятных сапог, перетянутые ремнями; на головах — шлемы, отороченные мехом то с лисьими, то с волчьими хвостами. В облачении таком они громоздкими казались, и вовсе не похож ни один из них на того хазарина: эти крепкие, тяжёлые, как коренья, скуласты, и кожа смуглая лоснилась в вечернем закате. Устрашали видом своим сыновья степи, в крови которых сталь и жар костров. Даже холодок пролёг меж лопаток. Вейя всё выискивала того хазарина, что налетел диким коршуном на татей, да так и не нашла. Хотя зачем он ей? Только перед глазами всё стояли глаза тёмные, полные жара ярости. И лучше бы, верно, и не видеть его больше. Тревожно как-то становилась внутри.

Один из хазаричей, что стоял к Вейе спиной, повернулся, чутко носом повёл, принюхался, будто зверь, бросая на Вейю острый вороний взгляд. Он среди остальных, наверное, самый громоздкий был, точно скала: с могучими плечами и грудью, статью богатырской, как десятник князя Бромир — ничем ему не уступал. Разве только взгляд цепкий, колючий, как репей. Вейя отошла вглубь тени, скрываясь с поля зрения чужака — не так-то легко теперь подобраться к Годуяру. Да хоть увидеть его издалека.

Прислонившись к борту дощатому, прикрыла устало веки, понимая, что едва держат ноги, всё ещё ощущая, как бьётся по телу мелкая лихорадочная дрожь, вспомнила, как несло её по колдобинам. Запоздало заныл вдруг и бок, стреляя болью куда-то в бедро. И дыхание слишком туго ходило, каменев, застревая в горле. Не хватало ещё кости поломать, в седло тогда и не сядет.