Метка рода (СИ)

Выпустил её, пронизал пальцами упавшие на глаза волосы, убирая их назад, отворачиваясь. Понял, как пьян сейчас настолько, насколько и вымотан дорогой и случившейся сечей.

Огнедара, постояв немного, осмысливая услышанное, молча отступила. Тамир искоса пронаблюдал, как подхватила шерстяной плат, накинула на плечи, поспешно вышла из майхана, да задержалась было, обернулась резко. Тамир отвернулся. Послышался шелест полога, ворвался внутрь ночной воздух, обдав оголённую шею и лопатки прохладой.

Постояв немного, Тамир запустив руки в воду, умылся, плеская на себя полные горсти. Вытерся полотном, заправил порты и рухнул на выстеленное полянкой мягкое ложе. Слушал, как грохочет сердце в груди. Кружилось всё перед глазами, будто Тамира перевернули вверх тормашками. А в голове проносилось вихрем имя той, кто не дала ныне ему покоя.

— Вейя… Дулаан намар[1]… — прошептал в темноте, прикрывая веки.

-------------------------------

[1] Дулаан намар — тёплая осень.

Глава 29

Далебор лежал на шкурах, выстеленных на твёрдой земле. С одного бока грел потрескивающий костёр, с другого — схватывала зябко прохлада ночи, что перетекала по лугу влажным от росы воздухом. На небе давно крупицами поблёскивали звёзды, словно из ковша Сварога щедро разлились по небоскату, в это время высокому и глубокому — под конец сенокоса всегда так. Далебор повернулся к костру, разминая затёкшие мышцы. И лечь бы спать, да только сон никак не шёл. В тяжёлой от выпитого мёда голове носились неуёмно думы. И дышалось тяжело. Разговаривали неподалёку у костра гридни — громче всех Воепа и Вязга, у другого басил Троян. Но покоя не давала та, что так упрямо отвергала Далебора.

Не думал, что по приезде в Кряжич его такой подвох ждал. Дочка воеводы. А ведь торопился он в городище, чтобы выгадать больше время с Любицей видеться, да получилось так, что все помыслы заняла другая. Знал бы о том, Далебор давно бы наведался в Годуч к Гремиславу. Словно кровь ударила в голову — встреча эта не случайна, ему дочка воеводы должна достаться. Далебор понял это, когда взглядом её среди пирующих жён и мужей выловил, столько в ней робости было и, одновременно, храбрости, что дивно становилось, что можно в себе столько нести. Тогда кровь и взыграла, отчего-то горячими быстрыми толчками ударяла в висок. Да вот незадача: видела она его с княгиней.

Далебор досадливо цокнул языком, ловко же петлю на шею надела, шага не давая ступить, сдавливала туго. Далебор и чувствовал себя псом, посаженным на верёвке: рвётся, злится, грызётся, а приблизиться толком не может. И такая ярость порой брала, что хотелось сдавить её в руках, впиться в эти губы сочные, которые он успел распробовать, утонуть в глазах, что так манили своим теплом золотистым, будто лесные гущи по осени. Душно становилось от такого взгляда. Даже Любица не порождала в нём столько противоречий, от которых он разве что не раскалывался на черепки. Заполучит её. С князем толком не удалось обговорить. Он её вздумал в Каручай везти, у Годуяра свои замыслы есть в отношении своей племянницы — это и к бабке не ходи, Далебор знал, что князь больше печётся за себя и выгоду какую-то уже нашёл.

Уж Годуяра знал с давних пор, как только приехал к полесью. И князя считал вождём достойным, видя за ним силу, пока он не взял в жёны Любицу, хотя обещал за него выдать. Тогда-то Далебор и понял, что ответ Годуяр не держит слово своё, нарушает. Любица — красивая девка, конечно, но с ней он, как понял только спустя время, назло князю был, да только с каждым годом понимал, что не нужна ему эта связь, что уже тонкой нитью натянулась и готова вот-вот лопнуть. Любица и сама это понимала, потому ревновала страшно да следить за ним начала. От этого и огонь помалу утихал — подозрительностью своей гасила то, что ещё могло меж ними сохраниться. Конечно, лгал ей Далебор, что она одна ему нужна, только чтобы не ярилась особо — уж слишком утомляло. Никогда она его не была и не будет.

А Вейя может стать. Его. Огнём полыхнуло всё, когда в шатёр вошла она, и мужи все до одного, кто за столом сидел, головы повернули, а он вскипел ревностью жгучей. И этот хазарич — Далебор кулаки сжал — как смотрел на неё, глаз не сводил, взгляд такой, будто она его и ничьей больше быть не может. Хозяином себя чувствовал, хоть и в чужих краях. Разгневало страшно, что в спор полез.

Далебор всё ворочался с боку на бок. Теперь жди, когда от князя разойдутся все. Главное, чтобы Вейя вышла поскорей из шатра. Как представится, что степняк ее взглядом касается, разбухало что-то в груди, кололо, но, как назло, не спешила она выходить. А после уже скоро к костру подошёл Земко. И оказалось, давно он уже Вейю проводил на ночёвку.

Далебор вскочил с налёжанного места, будто его по хребту палкой ударили, поспешил было, да себя окоротил малость. Куда он пойдёт, не врываться же в палатку к ней? Князь точно тогда отправит его назад в Кряжич. Да что о нём соратники подумают? Он сотник, а ведётся себя, как отрок, который всё норовит за подол бабский зацепиться.