Метка

Мы с Карлом бормочем, что согласны, все понятно, и я даже рада, что Карл так же потрясён, как и я.

– Теперь скажите мне, – говорит Обель, – почему вы выбрали профессию чернильщика? Сначала ты. – Он кивает в мою сторону.

Вот повезло!

– Ну… Я всегда любила рисовать, и я… – Присутствие этого человека вгоняет в ступор, мысли и слова улетучиваются. – Хочу изменить мир к лучшему, помочь людям.

О ужас! Я всё-таки произнесла слова: «изменить мир к лучшему». Да что со мной творится?

– Хорошо, я понял, но ответ мне не нравится. Попробуем ещё раз: почему ты решила стать чернильщицей? Глубоко вздохнув, пытаюсь сосредоточиться. Меня чуть ли не трясёт от страха, и я выпаливаю первое, что приходит в голову:

– Я хорошо читаю знаки и не боюсь крови. – Кажется, Обель прячет улыбку, слушая мой лепет. – Мне всегда нравились рисунки на коже, хотелось понять их значение, узнать, почему люди выбирают одни знаки, а не другие. Я не брезглива, в обморок от вида крови не падаю. Показалось, что профессия чернильщицы мне подходит. Пожимаю плечами и понимаю, что теми же словами могла бы объяснить выбор профессии обрядчика. Обель улыбается моим словам и уже не кажется таким невероятно строгим.

– Говоришь, хорошо читаешь знаки? Ты уверена, Леора?

Он посмеивается надо мной, но глаза его смотрят серьёзно.

И теперь я понимаю, что же в нём странного. Я не могу прочесть его знаки. Вот они, рисунки, прямо передо мной – отметины о его возрасте, родном городе, свидетельства об идеальных оценках и диплом чернильщика, но я вижу только одно поверхностное значение.

Знаки не пускают меня вглубь, не раскрывают своих секретов. В удивлении смотрю в глаза Обелю и натыкаюсь на встречный вопросительный взгляд.

– Обычно я хорошо читаю знаки, как правило то есть, – успеваю произнести я, прежде чем Обель переключит внимание на самодовольно ухмыляющегося Карла.

– А ты что скажешь, парень? Почему ты решил стать чернильщиком? Только не говори, что тоже хотел изменить мир к лучшему. Не удержавшись, краснею и вижу, что Карл расправляет плечи и даже становится чуточку выше ростом.

– Я всегда хотел быть чернильщиком. «Вот ведь врёт!» – в тот же миг проносится у меня в голове.

– Я уже кое-что сделал сам. Карл закатывает штанину брюк и показывает рисунок дракона. Неплохая работа, чёрт подери! – Ты сам это сделал? – спрашивает Обель, чуть приподняв брови. Карл с горделивой улыбкой кивает.

– Хвастаешься нелегально нанесённым знаком и ожидаешь произвести впечатление? Никому этого не показывай, никогда! Ясно? Хотя бы до тех пор, пока я не исправлю эту картинку, чтобы не так была заметна детская рука. Ещё подумают, что это работа моей студии.

Карл опускает штанину, его щёки заливает румянец. Наверное, такой отповеди о нелегальных знаках он не ожидал, да ещё от настоящего мастера своего дела. А приятно всё-таки, что Обель сбил с парня спесь.

Владелец студии со вздохом оглядывает нас без видимого удовольствия.

– Хорошо. Идите за мной, – командует он. Мы следуем за ним через всю мастерскую.

В основном помещении стены белые, все пространство залито светом. Металлическая конторка стоит так, что посетителям не видно, как происходит сам процесс татуировки. Нельзя просто зайти с улицы и посмотреть, кому и какую татуировку наносят. Пол выложен чёрными каменными плитами, в углу – складная ширма на колёсиках, на которой выведены традиционные знаки. За ширмой – большое чёрное кожаное кресло. От волнения сердце стучит быстро-быстро – вот здесь, именно здесь я и сделаю мою самую первую метку. Страх, так давивший на грудь утром, испаряется и остаётся только приятное волнение. Я точно знаю – это моя судьба.

Обель устраивает нам короткую экскурсию по мастерской, поясняя по дороге, что сегодня наша задача – смотреть и слушать. Мы присматриваемся к происходящему, а когда появляются клиенты, спешим выполнять просьбы мастера – подать то, принести это.

Сначала приходит довольно молодой мужчина, лет тридцати. Он хочет получить новый знак, чтобы отпраздновать повышение по службе. Клиент желает сделать татуировку в обеденный перерыв, всего за пару часов.

– Буду рад помочь вам, но нанести знак сегодня не смогу, – отвечает ему Обель непререкаемым, хоть и уважительным тоном. Клиент хмурится.

– Мой предыдущий чернильщик всегда наносил мне знаки в тот же день и в удобное для меня время. Обель понимающе кивает.

– Могу назначить сеанс на любое удобное для вас время, но я никогда не выполняю рисунок без предварительной консультации и по крайней мере недельного периода на раздумья. Клиент недоволен и, кажется, готов встать и распрощаться. Обель спокойно и убедительно продолжает:

– Если вам не понравится новая метка или решение окажется необдуманным и знак не принесёт вам удовлетворения, виноват буду я. Рисунки, которые мы наносим в этой студии, должны стать предметом вашей гордости. Я хочу, чтобы ваши потомки ценили вашу книгу и восхищались каждым знаком на её страницах.