Метод и творчество. Динамика науки

Необходимо выделить еще один важный компонент научного метода, выступающий своего рода связующим звеном между знаниевой и операциональной составляющими. Речь идет об умении как специфическом «сплаве» знания и действия, поскольку именно в умении находит свое выражение знание предмета и знание методологических правил и предписаний, а также практическая культура осуществления познавательных процедур, т.е. совершенно необходимый для успешного функционирования познавательной деятельности их синтез. Умение неотделимо от навыков, которые психологи трактуют как действия, сформированные через их повторение, через закрепление путем упражнения в процессе освоения деятельности. Единство знания, навыков, т.е. наиболее освоенных, доведенных почти до автоматизма способов деятельности и образует умение как необходимый элемент метода. Кроме того, умение обладает личностной окраской, выступает всегда как умение той или иной личности, ученого, оно всегда субъективно, индивидуально. Хотя, разумеется, существуют навыки, общие для субъектов научной деятельности, но они применяются индивидуально в зависимости от опыта, предмета, целей исследования, личных пристрастий и желаний.

Именно через умение происходит постоянный переход знаний в познавательные действия и, наоборот, действий в знания, нормы, правила, переход, существенно необходимый для нормального функционирования научного метода и выражающий динамическое единство когнитивной, знаниевой и деятельностно-практической его сторон. Именно через умение функционирует метод, реализуется его деятельностная природа.

Практическая природа научного познания убедительно раскрывается М. Полани. Он уделяет большое внимание исследованию роли навыков выполнения живых образцов научного познания, умения, которые приобретаются лишь практическим участием в работе. М. Полани рассматривает практику осуществления деятельности, механизмы формирования умения начиная с образования навыков поведения у животных, приобретения умения человеком в разных видах практической деятельности (езда на велосипеде, работа с молотком и т.д.) и кончая практикой использования языка и практикой научного познания. В этом смысле показателен пример с обучением студента-медика пониманию рентгеноскопического изображения грудной клетки. Никакая, даже самая подробная инструкция не научит такому пониманию. Только непосредственное личное участие в таких процедурах, личная практическая учеба у опытного врача-рентгенолога приводит к соединению вербального знания и практического понимания, умения, к превращению студента в понимающего врача.

Существование научного метода в форме живых образцов деятельности зачастую может быть более важным, чем словесные предписания. Значение этой практической культуры научного познания, лично усвоенных и отработанных приемов исследования трудно переоценить. Именно в этой культуре практической научной работы, являющейся важным компонентом метода, раскрывается смысл понятия «научная школа». Научные школы различаются во всем массиве науки не только по результатам, зафиксированным в текстах научных трудов и отчетов, но, главным образом, по тем навыкам, по тому умению решать научные проблемы и приводить в действие живые образцы деятельности, которые передаются от учителей к ученикам и последователям и являются важнейшим условием прогресса в научном познании. Полани пишет, что искусство, процедуры которого остаются скрытыми, нельзя передавать с помощью предписаний, ибо таковых не существует. Оно может передаваться только посредством личного примера, от учителя к ученику.

Наблюдая учителя и стремясь превзойти его, ученик бессознательно осваивает нормы искусства, включая и те, которые неизвестны самому учителю. Иными словами, научная школа транслирует не столько знания, сколько метод исследования, практическую культуру его осуществления. При этом деятельно-практическая и знаниевая стороны метода могут быть разведены только в абстракции. Единство этих сторон можно представить по аналогии с противоположностью и взаимной обусловленностью языка и мышления.

Подобно тому, как язык вне мышления превращается в простую совокупность ничего не значащих, не обладающих реальным существованием, безжизненных материальных объектов, т.е. подобно тому, как язык нуждается в живой деятельности мышления и, наоборот, мышление в языке, так и существование метода возможно только как единство, взаимодействие знания и деятельности. Жизнь, существование метода, его функционирование в процессе научного познания становится возможным только как результат постоянного превращения знания в познавательные действия и соответственно действий в знание.