Методика очарования

— Вот и славненько, — обрадовался следователь, — стало быть, вы теперь просвещенные. Я тоже задумал на бирже сыграть. Начальство выписало премию по итогам квартала, хочу вот кое-какие акции прикупить. Поможете? — Я до того растерялась, что замешкалась с ответом. Мое молчание Александров истолковал по-своему: — Отлично. Так я вечером к вам заеду, никуда не уходите.

Последние слова следователя прозвучали угрожающе и сильно походили на последнее китайское предупреждение. Еще пару минут назад я была не против встречи с Сашкой, но того, что она состоится так скоро, никак не предполагала. А ведь у нас покойник на руках! Если Александров его увидит, даже подумать страшно, какие могут быть последствия. Из телефонной трубки неслись короткие гудки, тревожные и злые.

— Гад какой! — прокомментировала Катерина. Пересказывать ей наш разговор со следователем смысла не было: она все прекрасно слышала, прильнув ухом к другой стороне трубки.

— Кать, мне кажется, ему все известно, — упавшим голосом молвила я.

— Что именно?

— Ну, о Саламатине… О Никите, наверное, тоже…

— Глупости! Ничего он не знает. Да и откуда? Просто мент, скорее всего, решил вложить свои капиталы в ценные бумаги, чтобы хоть как-нибудь поддержать спадающие штаны. Хотя что на его гроши можно купить? Разве только акции какого-нибудь общественного туалета, — хохотнула Катерина. Нужно заметить, выпитая водка оказала благотворное влияние на наши с ней организмы. Одиноко сидящий Макферсон уже не вызывал никаких отрицательных эмоций и даже, казалось, слегка оживлял пейзаж. Но, несмотря на это, перспектива перемещения американца в дом соседа выглядела по-прежнему трудновыполнимой.

— Кать, — вернулась я к волновавшей меня проблеме, — что делать-то будем? Ведь Александров обещал вечером явиться. А тут американец мертвый…

Немного подумав, Катерина приняла мудрое, как всегда, решение:

— Свалим его пока в твоей спальне. Сашка вряд ли туда попрется.

— Почему это в моей? Давай уж лучше в твоей. К тебе в комнату он тоже не рискнет войти.

Однако осквернять свои апартаменты присутствием мертвого тела Катька не пожелала. В конце концов мы пришли к компромиссу: было решено закатать Макферсона в старый ковер и перенести в сарай, где хранились разные садово-парковые причиндалы вроде секаторов, граблей, лопат и прочей мелочовки. Только не стоит сразу записывать меня в садоводы-любители. На самом деле я терпеть не могу сельскохозяйственную деятельность. Просто у Катерины родилась очередная гениальная идея: разбить на участке настоящий английский садик. С этой целью был приглашен ландшафтный дизайнер — молодой человек довольно прохиндейской наружности. Он долго ползал по участку, производил какие-то замеры и в конце концов сообщил, что берется за работу, а в нагрузку к своему согласию вручил смету, в которой значилась солидная сумма. Получив предоплату, ландшафтный дизайнер с нами распрощался, велев связаться с ним, как только все необходимые компоненты для английского парка будут в наличии. Катька с энтузиазмом взялась за дело. Она носилась по садоводо-огородным рынкам, закупала шанцевые (и не только) инструменты, консультировалась с бывалыми садоводами и даже записалась на курсы с двусмысленным названием «Привыкай к земле». Когда все необходимое было приобретено, а Катерина с гордостью повесила «корочку» об окончании курсов и присвоении ей степени бакалавра сельскохозяйственных наук на видное место в гостиной, оказалось, что дизайнерская фирма, приславшая нам прохиндея, приказала долго жить. Мы целую неделю мотались в офис той фирмы, причем Катька, свирепевшая с каждым днем все больше и больше, грозилась разнести невзрачное двухэтажное зданьице бывшего детского сада на атомы, если нужные нам люди не отыщутся. Я слабо верила в возмездие, оттого и несильно расстраивалась. Конечно, что и говорить, оказаться в дураках неприятно, но можно считать это приобретенным жизненным опытом, а сие тоже неплохо. Катерина немного покипела, но вынужденно успокоилась, а инструменты так и остались лежать в сараюшке.

… — Заноси, заноси! Эх, чтоб тебя, Санчо! Эдак мы до рассвета не управимся, — бранилась подружка, когда Макферсон, закатанный в старенький ковер, в очередной раз выскользнул из моих слабых рук. — И когда только ты в тело войдешь? Хиленькая совсем…

— Дело не в теле, — отозвалась я, клацая зубами. Действие антистрессовой алкогольной терапии закончилось, а американец оказался ужасно тяжелым, каким-то негнущимся и… по-настоящему страшным, поэтому я то и дело роняла то его руку, то его ногу, а то и голову, что меня особенно пугало. Хотя чего пугаться-то? Ему ведь уже не больно.

Катька предприняла очередную попытку поддержать мои слабеющие физические и моральные силы. Поддержка заключалась в очередной порции спиртного, а также в изречении всевозможных народных мудростей.

— Ничего, ничего, Сан Саныч, — пыхтела подруга, — глаза боятся, а руки, как известно…

— Угу, а руки так и вовсе цепенеют от ужаса, — закончила я очередное ее высказывание.