Методика очарования

Дома нас ждало великое разочарование — на карманном компьютере Никиты стоял пароль, вот прямо так и было написано белым по синему: «Введите пароль». Я печально смотрела на эту надпись и время от времени горестно вздыхала. Вздохи достигли ушей Катерины, которая самым тщательным образом изучала метеосводки.

—    Ну, что ты страдаешь? — оторвалась от бумаг подруга.

—    Тут пароль, — мрачно ответила я.

Катька моего минорного настроения не разделяла. Она громко фыркнула и снова уткнулась в бумаги, а уже оттуда посоветовала:

—    Попробуй ввести слово «пончик».

Я удивилась, но совету последовала, без особого, впрочем, успеха. Умная машина с потрясающей скоростью выдала ответ: «Неверный пароль».

—    Ну, введи «пирожок», — отмахнулась Катерина, когда я поделилась с ней результатами неудачной попытки. — Или «гамбургер»...

—    Но почему?! — Мне было непонятно, отчего это подругу заклинило на кулинарной теме. Может, она просто голодная?

—    Кит как-то проболтался, что в детстве его

дразнили не то пончиком, не то пирожком... Из-за нестандартной массы тела. Он на всю жизнь затаил обиду на одноклассников, а противную кличку использовал в качестве пароля не только для компьютера, но и для каких-то банковских документов. Если бы мы с тобой вздумали воспользоваться этими самыми бумагами, то смогли бы проделать это без труда.

Возможно, все так, но пока предстояло найти волшебное слово, ведь, как известно, в кулинарии обидных терминов полным-полно. Спустя полчаса затея найти детское прозвище Никиты и употребить его в качестве пароля потерпела полное фиаско. Легче заново переписать «Книгу о вкусной и здоровой пище», честное слово! Чего я только не пробовала: и присоветованный Катькой пирожок, и холодец, и студень, и сардельку, и даже мясной рулет в чесночном соусе — все мимо. Компьютер никак не хотел давать доступ к информации, хранящейся в его умном нутре и очень нужной нам. Тут и Катерина отбросила бумаги в сторону и, обхватив голову руками, призналась:

—    Кошмар какой-то! Узловые письмена племени майя несут в себе больше смысла, чем эти сводки. По ним выходит, что Никита торговал погодой. Как такое может быть, Сан Саныч? Климат, он ведь от человека не зависит... А у тебя как дела?

—    Никак, — вздохнула я. — Ты, наверное,

что-то перепутала, Кать. Ни одно кулинарное прозвище компьютер не принимает.

—    Чебурек пробовала?

—    В каком смысле? — растерялась я.

—    В смысле пароля, — повысила голос подружка, злясь на мою бестолковость.

—    Я даже шаурму пробовала. И люля-кебаб тоже. Все равно ничего не получается. Что делать-то, Кать?

Подружка наморщила лоб, имитируя активную мозговую деятельность, а я, затаив дыхание, ожидала результатов этой самой деятельности. Так прошло минут десять. Мое терпение подверглось серьезному испытанию, однако иссякнуть не успело, потому что Катерина глубокомысленно изрекла:

—    Надо ехать на биржу.

Если честно, я всегда думала, что биржа — это какое-то абстрактное понятие. Нет, в кино, конечно, показывали сумасшедших брокеров, которые орут непонятно по какому поводу и рискуют сорвать себе голосовые связки, опять же ни за что ни про что. Но то была самая настоящая капиталистическая биржа в Нью-Йорке. О существовании чего-то подобного на родине я тоже слышала, но никак не думала, что она реально существует. То есть в виде солидного здания, осаждаемого по утрам дорого одетыми молодыми клерками, желающими покричать в общественном месте. Представив свою личность в эпицентре галдящей толпы, я с ног до головы покрылась мурашками размером с мамонта. С раннего детства меня воспитывали в атмосфере тишины и покоя. Даже когда я совершала какие-то противозаконные акты (с точки зрения родителей, разумеется), на меня не кричали, а старались доходчиво объяснить, в чем заключается моя ошибка. Если я не понимала объяснений, то мама или папа шлепали меня по мягкому месту, после чего воспитательный процесс возобновлялся. Скандалы в нашей семье были редки, как месторождения алмазов в Подмосковье. Катьке хорошо, она с пеленок оказалась участницей миниатюрных мировых войн в отдельно взятой квартире. Ее предки о-очень любили выяснять отношения на уровне запредельных децибел. Лежа в кроватке или сидя в манеже, юная Катерина всегда оставляла за собой последнее слово. Справившись с мурашками, я робко поинтересовалась:

—    Это действительно необходимо? Я имею в виду наш поход на биржу. Может, как-нибудь обойдемся? Давай лучше нанесем визит приятелю Никиты... Как его? Михаил Саламатин, кажется. Вдруг он нам и расскажет что-нибудь стоящее. А на биржу мы всегда успеем.

Я старалась быть как можно более убедительной, и, кажется, мне это удалось. Катерина после непродолжительных размышлений согласно кивнула:

—    Хорошо. Только у меня один вопрос: как мы узнаем, где он живет? Лариса Ивановна, насколько я помню, не успела срисовать его адрес.

— Не беда! — с оптимизмом воскликнула я, обрадованная отменой визита на биржу. — Зато она прекрасно запомнила паспортные данные! Я сейчас позвоню Александрову, и он нам поможет. Я надеюсь...