Метро 2033: Из глубин

Киря заорал от страха, боли и отчаяния.

– Стас! Мать твою! Долбаный «гэшник»! Скажи Гришко! Я здесь! Откройте люк!

Противогаз уже не мешал кричать: резина порвалась, окуляры выпали, фильтр болтался где-то под подбородком.

– Это Нижний! Нижний Новгород!

Кожа на лице горела и слазила. Звуки глушила уже не противогазная маска, а туман.

– Здесь есть какой-то схрон! Старый склад! Слышите!

Жгло язык, десна, нёбо и гортань.

– Я видел! Я знаю где! Открывайте! Открывай, Стас!

Было больно, безумно больно. И было трудно… очень трудно, нечем было уже дышать.

– Ста-а-ас! – просипел Киря спаленной глоткой. – Хвостопа-а-а…

Сознание ускользнуло. Оставляя на изъязвленной броне субтеррины след из пузырящейся резины и слезшей плоти, он сполз по обшивке в туман. И ниже – в воду.

И – под воду.

Вокруг бурлило, пузырилось, рокотало. «Боевой крот» спешил спрятаться от едкого тумана под землю. Но Киря всего этого уже не видел и не осознавал.

Его приняли заботливые женские руки. Приняли и…

– Не бойся, милок, выпей воздушка.

Он пил и дышал. Жадно и много. Не задумываясь и не задавая вопросов.

– Тебя бросили люди из железной бочки, так пусть они сами катятся в ней под землю. Я тебя не брошу, милок.

Потом Кире казалось, будто он лежит на поверхности, под Коромысловой башней. И нет больше ни тумана, ни воды. А рядом – только склонившаяся над ним темнобровая женщина с печальными глазами. И два неказистых деревянных ведра. И изогнутое коромысло на земле.

– Потерпи, я умою тебя воздушком.

Женские руки и воздух смывали боль и память.

– Воздушек исцелит. Воздушек овеет раны. Я помогу тебе. И ты, милок, тоже будешь мне помогать. Я тут сама уже не справляюсь. Будешь наверху черпать воздушек и подавать ведерки. Вместе-то оно сподручнее, чем одной. Верно?

– Верно, – послушно шевельнул губами Киря. – Сподручней.

– Тебе больше не нужны ни личина, ни доспех, в который ты кутался.

На нем не было ни противогаза, ни «химзы». Все разъело туманом, все сползло вместе с кожей и плотью.

– Без них легче дышать и двигаться. Верно?

– Верно, – снова согласился Киря. – Легче.

Глава 19 Мертвая вода

И снова – привычная вибрация вгрызающейся в породу субтеррины и гул двигателей.

И тягостный разговор не глаза в глаза, а по внутренней связи.

– Таня, пойми ты, наконец, что Киря мертв, – в очередной раз объяснял Гришко в микрофон. Стас и Михеич в переговоры не вмешивались. – Пойми, успокойся и смирись. Он не мог вернуться. А если бы мы задержались еще ненадолго, то подохли бы сами. Мне жаль. Я соболезную…

– Он жив! – судя по голосу из динамика, медик была на грани истерики. – Жив! Жив! Я слышала, он стучался!

– Тебе показалось. – Гришко был непреклонен. Но не был ни правдив, ни убедителен.

– Надо было только открыть люк!

– Он погиб. Стас все видел. Киря даже не смог дойти до туннеля.

Вранье! Стас дернулся. Но…

– Мне жаль, Таня, – полковник уже отключил внутреннюю связь.

«Боевой крот» уходил все ниже и ниже. Они опускались уже долго. Исследовать затопленные подземелья Гришко не стал. Такие подземелья оказались слишком опасными даже для машины из титана.

«Крот» пробил стенку туннеля и нырнул в земные недра, заваливая за собой проход. Светящаяся вода и опасный туман остались где-то наверху. Далеко наверху. Высоко… Опасность миновала. Для них, не для Кири.

Гришко бросил своего начохра.

– Киря был снаружи, – сказал Стас в затылок полковнику.

– Ты говорил, что снаружи был не только он, – парировал Гришко.

Стаса передернуло от неприятного воспоминания. Да, он говорил. Говорил, что видел и что чувствовал. А видел и чувствовал Стас, как густая и едкая, похожая на туман, субстанция, приползшая откуда-то из глубин затопленного туннеля, разъедала обшивку субтеррины. Это ощущалось так, будто клубящаяся матовая муть растворяла его собственную кожу. Особое чувство, роднившее Стаса с субтерриной, – не такое уж и безобидное.

– Киря кричал. – Стас не мог забыть тот крик начохра, он до сих пор звенел у него в ушах. – Кричал нам… Мне… Кричал, что мы в Нижнем Новгороде.

– Значит, навигация не подвела, – холодно отозвался Гришко.

– Кричал про какой-то схрон.

– Нас самих там чуть не похоронили. В боевом отсеке нарушилась герметизация.

Герметизация нарушилась и в отсеке связи. Но там броню пробили кумулятивные гранаты, а в бовом – даже не понятно, что.

– Если бы не внутренняя перегородка…

– Киря во всем винил меня, – сказал Стас.

Гришко пожал плечами. Многозначительный жест. За таким может скрываться все что угодно. Например: «Мы все виним тебя». Или: «Тебя можно винить во многом». А еще: «На тебя всегда можно переложить любую вину, и это очень удобно».

– Мы могли его спасти.

– Ты сам в это веришь? – покосился на него полковник.

Стас промолчал.

– Не-е, с Танькой мне все понятно. Но ты-то чего так распереживался из-за Кири? Вы, вроде бы, не успели подружиться. Или я что-то упустил?

– Я переживаю не из-за него, – насупился Стас. – А из-за того, что, умирая, он думал, будто его убиваю я.

– Не важно, что он думал. Важно, что мы живы.

«А это действительно так важно?» – Стас молча отвернулся.