Метро 2033: Под-Московье (сборник)

«Выхода нет. Прости, Леха, но ты просто не оставил мне выбора». – И она молниеносным движением вонзила нож ему в бок. Фейсконтроль секунду недоуменно смотрел, словно не понимая, потом схватился рукой за живот. По пальцам заструилась темная кровь. Пока никто не опомнился, Кошка ударила второй раз – туда, где должно быть сердце. Ей не хотелось, чтоб он мучался. Леха с тем же удивленным лицом повалился ей на руки.

– Мурка… киска… прости…

«Эх, Леха! Я правда не хотела. Так уж вышло – или ты, или я. Лучше б это был кто угодно другой. Что за несчастная судьба поставила тебя сегодня у меня на пути? Помнишь, как ты меня спрашивал – что такое красное на черном? Теперь я знаю это, Леха. Красное на черном – это твоя кровь, пропитавшая рубашку. И на черном она не видна – просто влажное липкое пятно на ощупь…»

Часовой, опомнившись, вскинул автомат, но Седой с неожиданной силой ударил его прикладом по голове, точно дубиной, и тот упал.

– Уходите в туннель! – закричал Седой ей и Яне. Попытался подтолкнуть в ту же сторону и Рохлю, но тот замешкался. Его кто-то ударил сзади, и он осел на пол, все еще глядя на Яну. Та застыла в ужасе, так что Кошке пришлось силой тащить ее за собой. А сзади отбивался от нападавших Сергей.

* * *

Какое-то время Кошке удавалось тащить Яну чуть ли не на себе, но та все тяжелее висла на ней. И вдруг остановилась, схватилась за живот:

– Все, не могу. Больно. Иди одна, я тут посижу.

– Дура, тебя убьют!

– Мне все равно. Больно очень. Пусть лучше убьют.

«Черт бы побрал эту идиотку! Как не вовремя ей приспичило рожать!»

Сзади, в туннеле, послышались выстрелы. Потом шаги, хриплое дыхание. Кто-то догонял их. Кошка ждала с ножом в руке. Шаги приближались, по характерному кашлю она узнала Седого. Он подошел, пошатываясь, словно пьяный. Прохрипел:

– Почему вы здесь? Сказано – уходите!

У него на губах пузырилась красная пена.

– А где… – она хотела спросить про Сергея, но он понял по-своему:

– Пашу не уберег. Что я Ивану скажу?

«Вряд ли ты этого самого Ивана когда-нибудь еще увидишь», – подумала она, но ничего не сказала. Вместо этого выдавила:

– А… ученый где?

– Не знаю. Ранен, убит – какая разница? – хрипло пробормотал он и опустился на шпалы. – Ты вот что… тут, в рюкзаке у меня возьми, что тебе причитается. Там больше, чем достаточно. Спаси хоть девчонку. Ведь ее ребенок – Ванькин внук. Все, что останется от него…

Тут Яна как раз застонала. Кошка попыталась ее осмотреть, а когда вновь повернулась к старику, он уже не дышал.

«Действительно, какая разница? Мы все умрем рано или поздно», – подумала Кошка. И для очистки совести сделала последнюю попытку уговорить Яну, хотя понимала – бесполезно:

– Ну, попробуй хоть немного пройти. Иначе умрешь.

– Уж лучше умереть, – пробормотала та.

– Дура! – с отчаянием сказала Кошка. – Чего ты с нами потащилась, если знала, что вот-вот родишь?

– Ребенок, – невнятно пробормотала Яна.

– Что – ребенок?

– Колька… Он бы его убил… Ребенка…. Или продал. Ему младенец не нужен. Он сам так говорил.

«Интересно, – думала Кошка, – почему нас не догоняют?» Она сидела возле стонущей Яны и пыталась помочь ей, как могла. Сколько прошло времени? Она не знала. Наконец в руках у нее оказался пищащий скользкий комок, а Яна лежала, и кровь текла из нее струей. Ничего нельзя было сделать. Еще через полчаса лишь комок у Кошки в руках подавал признаки жизни, слабо попискивал. И она мысленно попросила прощения у мертвой Яны, что завидовала ей.

Она сняла с умершей рубаху, разорвав по шву, и завернула в нее ребенка. Потом взяла рюкзак Седого, обшарила его карманы, все патроны забрала себе, взяла и флягу, и нож – все, что могло пригодиться.

Что теперь делать? Никого из тех, кого она должна была довести до места, не осталось. Они умерли, они все умерли из-за того, что связались с ней. Нашли бы другого проводника – может, остались бы живы. Она проклята, и лучше бы ей умереть тоже. Но это всегда успеется, а сейчас надо уходить. Но как быть с ребенком? Он, наверное, тоже вот-вот умрет, хотя пока и шевелился. В любом случае оставаться здесь, возле мертвых, смысла нет – если на нее наткнутся, ей не поздоровится. Интересно, успел кто-нибудь понять из Лехиных воплей, какая гостья побывала у них на станции сегодня? Если даже не успел, потом начнут опрашивать свидетелей, догадаются – а за ее голову здесь обещана хорошая награда. Значит, надо бежать, но куда девать ребенка? Зачем ей чужой младенец? Своего у нее не будет никогда, ну и не надо, а о чужом с какой стати заботиться? Какие странные звуки он издает – словно мяучит…

Она никому ничего не должна. Седой обещал ей плату за работу, но теперь он умер. Все, что ему принадлежало, она и так забрала себе. И делать больше ничего не обязана.

В какой-то момент Кошке захотелось оставить младенца здесь, возле мертвой матери, и уйти. «Все равно он, скорее всего, не жилец», – уверяла она себя. Но ребенок шевелился и слабо пищал.