Метро 2033: Третья сила

К разговору по душам он был сейчас не готов, да и не воспринимал Антон Казимирович Соню как человека, которому можно спокойно излить душу.

Но несмотря на это он вдруг почувствовал: излить надо. Четыре дня вынужденного бездействия на Ладожской притупили боль утраты. И страхи вроде бы улеглись… Не считая ночных кошмаров. Ночью Антон собой не владел. Днем ему удавалось отвлечься, забыться. Но стоило Краснобаю вспомнить перемазанную в саже рожу Каныгина или пятна крови на одежде погибшей Евгении, как все мучения, терзания снова давали о себе знать. И что делать с ними – Антон Казимирович не представлял. Да, сейчас он в безопасности, но стоит оказаться на поверхности – и его снова ждет встреча со стадами кровожадных кабанов. А где-то на эскалаторе поджидает призрак метростроевца… Антону стало так тошно, что захотелось зарыдать и кинуться на грудь первому встречному. Хоть той же Соне. Он сдержался, с трудом улыбнулся, выдавил из себя:

– А ты прямо профессор психологии, Сонь.

Но девушка даже не улыбнулась – она смотрела на Антона с сочувствием. Бизнесмен удивлялся все больше и больше. Он видел то, что давно и безуспешно пытался найти в женских глазах. Заботу. Обычно женщины, с которыми сводила судьба Краснобая, воспринимали его как некого спонсора, кошелек с ногами, или, в лучшем случае, как неплохого партнера на пару ночей, не более того. А может, он и сам не открывался им с иной стороны. Женя оказалась редким исключением, но и она не всегда готова была понять его, впустить в свою душу его боль… И вот Бойцова, чужая, едва знакомая женщина, увидела в Краснобае человека – обычного парня, измученного тысячами проблем, задерганного, запутавшегося.

– Какой я, на фиг, профессор, – произнесла она, внимательно глядя на Антона, – просто жизнь повидала. Опыт, вот и все. Ну, давай, выкладывай. Что у тебя там случилось, в метро? Выкладывай, как есть. Я пойму.

Но Антон молчал. И тогда Соня придвинулась ближе и заговорила медленно, обдумывая каждое слово, стараясь поймать взгляд Антона.

– Ты думаешь: «Какого черта она ко мне привязалась? Чё ей надо?». Пойми, мы с тобой – товарищи по несчастью. Тебя перемололи, переварили и отрыгнули, и меня тоже. Меня… В общем, меня в рабство продали. Родителей моих безбожники убили за то, что работали плохо, меня трахали всей бандой… А продали нас братья Жабины, они же «Жабы», знаешь таких?

– Еще б не знать, – помрачнел Антон и добавил, тяжело вздохнув: – Они убили мою подругу. Пустили в расход караван. Спалили заживо агента. Сейчас мои ребята бьются с этими ублюдками…

Бойцова вздрогнула, точно через нее пропустили заряд тока. Сердце Сони забилось быстрее. Девушка судорожно вздохнула, сжала кулаки. Недобрым огнем загорелись ее глаза.

– О-о-о! Жаль, не смогу увидеть, как сдохнут эти твари… Теперь понимаешь, почему я в гробу его видала, это метро?

Да, Антон понимал. И сам испытывал по отношению к подземному городу, в котором вынужден был жить всю сознательную жизнь, точно такие же чувства, что и Соня. Теперь купец окончательно понял, что они – товарищи по несчастью. Товарищи по ненависти. Последние сомнения рассеялись, он больше не колебался. Он понимал не столько умом, сколько сердцем: и задержка на Ладожской, и эта побитая жизнью девушка посланы ему самой судьбой, чтобы помочь найти ответы на проклятые вопросы, чтобы хоть чуть-чуть разобраться в себе. Фролов, Каныгин, Жабины, цыгане с «Речки» и прочие люди, а также нелюди из Большого метро исчезли, растворились в полумраке.

«А пошли вы все, – Антон решительно обрубил последний тоненький канатик, еще соединяющий его с прошлым. – Начинаю новую жизнь».

– Ладно, хватит ломаться, – решительно заявила Соня, по-своему истолковав молчание Антона. – Говори. Полегчает, чесслово. Ну, давай.

И Антон Казимирович начал свой длинный невеселый рассказ.

Вечером Соня заглянула в гости к Лене и Грише.

В последнее время девушка стала часто бывать у них. Со Святославом поговорить ей пока не довелось, он целыми днями сидел в штабе с полковником, готовил план будущей войны, зато Лена и ее жених встречали Бойцову почти как родную. Так вышло и на этот раз. Они поболтали о том, о сем, и вдруг Гриша спросил:

– А ты к кому на «Ладогу» ходила? К Молотову, что ли?

– Не. Молот ушел. Его отправили в метро, к приморцам. Я с Краснобаем болтала.

Лена поперхнулась чаем. Гриша хмыкнул и повел плечами.

– С этим хлыщом столичным? Красавчиком? – осклабилась Лена.

– Между прочим, зря вы так, – отвечала сухо Соня Бойцова. – Судите человека, о котором ничего не знаете. Вы же и меня, пока хорошо не узнали, называли дурой и стервой. Что, не правда?

Гриша пожевал губами и отвернулся. Признавать правоту Сони ему не хотелось, но и возразить Самсонову было нечего. Лена виновато потупилась.

За столом воцарилась неловкая тишина.

Грибной чай в кружках медленно остывал.

Соня первой решилась нарушить молчание.

– Ладно, ребя, не парьтесь. Прошло и забыто. Я просто к тому, что не надо рубить с плеча. Не все люди сволочи. И даже не все купцы.

– Золотые слова, – кивнул Гриша. – За это стоит выпить.