Метро 2033: Третья сила

«А ведь этот Антон, наверное, никогда теперь и не вспомнит про то, что сделал, – подумала Лена, украдкой, чтоб не видел Борис, откашливая мокроту. – Будет себе спокойно жить, кушать, спать с женщинами… Есть ли в этом чертовом мире справедливость?!»

Внезапно в голове Лены, как это часто бывало в самые черные, отчаянные дни ее жизни, точно сами собой зазвучали рифмованные строчки. Вдруг само собой сложилось продолжение старого стихотворения про Финский залив, которое Лена так и не дописала во время болезни.

Почему-то в минуты радости стихи Рысевой давались плохо, а если и выходили, то какие-то банальные. «Каждая радостная минута радостна одинаково, каждая ужасная ужасна по-своему»[36], – сказал ей однажды отец, перефразируя классика.

Нерусская тоска…

По старой-старой боли.

По тяжести измен,

По выломанным окнам,

По ветру перемен,

По золотистым локонам…

Внутри меня – морозно

И муторно, и матерно,

Не вирусом гриппозным —

Радиоактивной памятью

Заражена[37].

«И муторно, и матерно, – повторила Рысева. – Отец всю жизнь отучал меня говорить такие слова. Но, черт возьми, самые страшные ругательства слабоваты в моем случае…»

И едва Лена подумала так, как ее сразил очередной приступ надсадного, сухого кашля.

У беглецов оставался последний путь: по межлинейнику на Спортивную. А оттуда – на Старую деревню. Родина Будды подходила идеально, с какой стороны ни посмотри. Обособленная станция, ни с кем не имевшая дел, выживавшая своими силами. Население боеспособное и дисциплинированное. Имелась лишь одна сложность: их узкоглазый спутник вряд ли стал бы на Старой деревне желанным гостем. Молот понимал: если за столько лет Бадархан Шаградов ни разу не вернулся на родину, значит, ему там не рады.

«А, ерунда. Разберемся как-нибудь, – отмахнулся Борис от всех сомнений. – Отдохнем еще минут десять, и двинем».

В этот момент к ним приблизился местный житель, весьма колоритный тип неопределенного возраста, закутанный в выцветшую накидку. К неудовольствию Бориса, дендрофил уставился на Лену. Молотов демонстративно расстегнул кобуру. Напрягся и Будда. Однако волновались они зря. Петроградец тяжело вздохнул, покачал головой и зашагал дальше по своим делам.

– Видели, да? – слабо улыбнувшись, произнесла Лена. – Сейчас я мужиков могу разве что отпугивать.

– И хорошо. Одного ты уже приворожила, – поднялся на ноги Борис Андреевич. – Ну, пошли.

Они как раз спускались на пути, но тут рядом снова появился тот же дендрофил. Он держал в руках уродливые на вид самодельные башмачки маленького размера.

– Это тебе, рыжая красавица! – протянул местный житель свой дар, радостно улыбаясь во все свои двадцать гнилых зубов. – Ноги твои жалко. Бери. Подарок. А это – от кашля. Мы этим лечимся, – добавил дендрофил, протягивая мешочек с листьями какого-то растения.

Лена подарки приняла. Разжевала два пожухлых, сморщенных листочка, поморщилась, ощутив во рту горечь. Кашель к радости Лены почти сразу прекратился. Обувку девушка осмотрела скептически.

– Это он чё, из своих волос смастерил? – хмыкнул Борис.

Но стоило Лене засунуть ноги в башмаки и затянуть завязки, как на лице ее заиграла улыбка.

– А что, удобно. Правда-правда! Намного лучше, чем сапоги. Теперь мне и идти легче будет, – произнесла Лена, с восторгом разглядывая обновки; через пять минут, когда они вошли в технический туннель, девушка шепнула Борису: – Есть в метро добрые люди.

– Конечно, есть, – согласился Борис. – «На лицо ужасные – добрые внутри».

– Знаю эту песню, – улыбнулась Рысева и замурлыкала себе под нос: —Крокодил не ловится, не растет кокос. Плачут, Богу молятся, не жалея слез[38].

Далеко впереди послышался рокот, напоминавший журчание воды. Он нарастал с каждой минутой. Постепенно Лена начала различать смех, плач, потом отдельные возгласы. Впереди путников ждала густонаселенная станция.

– Спортивная по курсу, – бросил через плечо Борис, шагавший впереди. – Там сделаем привал на пятнадцать минут.

Для того, чтобы попасть на станцию, пришлось отдать «Бизон» – больше ничем расплатиться беглецы не могли. У Молотова оставалось двенадцать патронов к АКМ, тратить их он не мог. А редкие боеприпасы от «стечкина» едва ли устроили бы дозорных. Так что с оружием пришлось расстаться Бадархану.

Постовые проверили пистолет-пулемет, убедились в его исправности, и отсыпали Молоту девять патронов калибра 7,62.

– Сдача, – объяснили они сталкеру. – Добро пожаловать.

Лишних вопросов тут задавать не стали, даже документы не проверили. На Спортивной давно привыкли к контрабандистам, работорговцам, наркокурьерам и прочей пестрой публике, появлявшейся из межлинейника. Люди, у которых документы были в порядке, этим путем просто не пользовались.

– Туннель, по которому мы пришли, – часть кольцевой линии, – объяснил Молотов девушке, как только они миновали КПП.

– Какой линии?! – не поверила Лена своим ушам.