Метро до Африки

– Тёма, Дашута велит брать красную, – незамедлительно отреагировала Зайка. – Она только что сказала: красную и никакую другую.

У меня отвисла челюсть.

– С вас три тысячи рублей, – сообщила Алена.

– Так дорого?

– Из попы в грудь задешево не добраться, – отрезала продавщица. – Средство молекулярное, значит, стоит того. Вы только подумайте, что силикон вставлять намного дороже, и вам сразу станет легче! Впрочем, я настаивать не буду. Уже говорила – у нас на этот крем очередь стоит, вы мне просто понравились, потому я и предложила.

Я молча достала из кошелька кредитку, очень хорошо понимая, что стала жертвой надувательства. Но явиться домой без чудо-средства нельзя, Заюшка тогда попросту загрызет меня – Ольга верит рекламе…

В зал, где брат Дины презентовал свою картину «Русь Великая», я вошла через час после назначенного времени и сразу угодила в лапы людей с диктофонами.

– Газета «Желтуха», – кинулась ко мне женщина лет сорока, держа наперевес фотоаппарат. – Вы же Дарья Васильева, так? Почему вы пришли на презентацию?

– Посмотреть на эпическое полотно господина Корундова, – смиренно ответила я. – Зачем же еще?

Но корреспондентке, похоже, не нужны были ответы, ей хотелось задать вопросы, что она и сделала.

– Вы без сопровождающего? Плохие отношения в семье? Сколько стоит ваша сумка? Назовите марку автомобиля, на котором прибыли. Правда ли, что у вас дома живут верблюд и пони? Кто за ними ухаживает? Какое количество денег вы еженедельно тратите на брильянты? Вас с Корундовым связывают интимные отношения?

– Нет, – быстро сказала я, съежившись под лавиной вопросов, – я даже не знакома с Андреем.

– Врете! – радостно отметила журналистка. – Если не водите дружбу, то откуда знаете имя художника?

– Я никогда не пила чая вместе с Пушкиным, но знаю, что он – Александр Сергеевич, – огрызнулась я.

– Ага, ага, – закивала тетка. – Так у вас был роман с Корундовым?

Я прищурилась.

– После моей свадьбы с Пушкиным! Я изменяла поэту с художником!

– Прикольно, – кивнула баба с фотоаппаратом и, пару раз помигав вспышкой, исчезла.

Я стала продираться сквозь довольно густую толпу к стене, на которой висела картина – виновница торжества.

Глава 3

Увы, я плохо знаю живопись и не принадлежу к тем, кто понимает современное искусство. Не так давно я с лучшей подругой Оксаной отправилась на выставку молодых гениев, и мы ушли оттуда в глубоком шоке. Посередине зала, около массивной собачьей будки, раскрашенной в желто-черной гамме, сидел на привязи абсолютно голый мужчина в наморднике. Дядька выглядел мерзко, до Аполлона ему – как мне до Майи Плисецкой. Я тогда подумала: уж если решился предстать перед людьми обнаженным, то хоть вывел бы прыщи на спине и подкачал пресс. Но че­ловек-собака явно не собирался работать над своим телом, очевидно, сам себе он казался неотразимым. Иногда «экспонат» начинал материться, и тогда собравшаяся у будки толпа фраков хлопала в ладоши. Да, забыла сказать: экспозиция называлась «Закат цивилизации». Кроме шедевра в виде мужика с конурой, сильное впечатление на меня произвела гора смятых пакетов из-под сока, вина, молока и прочих жидких продуктов. Из кучи мусора торчала табличка «У мамы день рождения». Оставалось лишь пожалеть несчастную женщину, которая выпила столько разнообразной жидкости. Интересно, она дожила до утра или скончалась от отравления в токсикологическом отделении больницы вечером после банкета?

Прогнав это воспоминание, я протолкалась к картине и обомлела. Холст, размером примерно три метра в длину и два в высоту, выглядел очень мрачно. В центре композиции красовалась фигура крестьянина в грязном рубище – он лежал на спине, подняв вверх ноги, обутые в лапти, а руками прижимал к груди большой батон белого хлеба. Слева высилась здоровенная лошадь, на которой восседал воин, явно представитель татаро-монгольских захватчиков, справа с копьем в руке стоял рыцарь в железных доспехах, около его ног сидела маленькая девочка с куклой, за ее спиной виднелся стол, заставленный едой – в плошках зеленели яблоки, краснели помидоры, синели баклажаны…