Метроном. История Франции под стук колес парижского метро

Действительно, кишки вываливаются у него из живота, но умирает он только через несколько часов.

Единственным наследником короны оказывается Генрих Наваррский, который может произнести свою знаменитую фразу:

— Париж стоит мессы.

Он принимает католичество и всходит на трон под именем Генриха IV.

* * *

И столетие завершается примирением. 30 апреля 1598 года французский король подписывает Нантский эдикт, который, несмотря на свое несовершенство, остается актом признания протестантизма и шагом к свободе вероисповедания. Это кладет конец десятилетиям гражданской войны. В этот день Генрих IV предложил Парижу и Франции прекраснейший символ века, который, несмотря на заблуждения и муки, желал быть веком гуманизма и свободы.

Увы… Двенадцать лет спустя 13 мая 1610 года карета Генриха IV направляется к особняку Арсенал, где министр Сюлли лежит в постели из-за легкой простуды. На улице де ла Феронри карета попадает в затор: дорогу преграждают телега, груженная сеном, и виноторговец с бочками. Чтобы освободить дорогу, слуги короля оставляют его карету без присмотра… Визионер-католик по имени Франсуа Равальяк поджидает свой час. Ему кажется, что с ним говорит Господь, что он получил миссию изгнать всех протестантов из королевства, заставить всех остальных обратиться к истинной вере. Неподвижная карета короля стоит прямо перед ним. Равальяк устремляется вперед и дважды ударяет короля кинжалом (герб Генриха IV выгравирован на тротуаре, чтобы отметить место цареубийства). Король истекает кровью, его как можно скорее переносят в Лувр, чтобы вызвать хирурга, но уже слишком поздно. В тот момент, когда Генриха IV вносят во дворец, он умирает.

XVII ВЕК ДВОРЕЦ ИНВАЛИДОВ Цена Великого века

Станция Инвалидов производит несколько грустное впечатление. Она выводит нас к блеску и великолепию Великого века, но по серым темным коридорам. Это ничего не меняет, едва оказавшись наверху, мы открываем роскошь и открытые пространства, которые Людовик XIV желал видеть в Париже.

В этой зоне на левом берегу, довольно удаленной от центра столицы, некогда были лишь грязные заболоченные участки, принадлежащие аббатству Сен-Жермен-де-Пре. Название этой равнины Гренель и близлежащей станции метро Варен означают, впрочем, то же самое: местность, заселенная дикими кроликами, земля для охоты, непригодная для земледелия, чем объясняется то, почему эта обширная пустошь так долго оставалась заброшенной.

Сам Людовик XIV считал создание дворца Инвалидов на этом нетронутом участке «великой идеей царствования»… И в том, что касается величия, Королю-Солнце можно довериться: он знал в этом толк! Он понял, что культ его личности — это культ Франции, и стал самым щедрым заказчиком памятников, построенных в его честь.

В 1669 году Жан-Батист Кольбер, главный интендант королевских построек, набросал на бумаге несколько общих идей о Париже: «Все планы повсюду продолжать — Триумфальная арка для завоеваний на земле — Обсерватория для небес — Величие и роскошь».

Однако финансировал две триумфальные арки, посвященные королю, парижский муниципалитет: они были возведены на месте двух ворот, уничтоженных в рамках общей программы украшения города и сокращения военного аппарата, ставшего бесполезным. Арка на месте ворот Сен-Дени была построена в честь побед во Фландрии; арка на месте ворот Сен-Мартен, более скромная, возведена в память завоевания Франш-Конте.

Но было бы несправедливо видеть в работах этой эпохи — начатых муниципалитетом или королем — только памятники, предназначенные воспевать величие трона. Настоящие усилия были предприняты, чтобы сделать город более безопасным и более приятным для жизни…

В Париже XVII века самые красивые особняки, утонченные творения искусства и архитектуры, соседствовали с ветхими домишками, грязными переулками, лачугами, в которых гнездились нищета, преступления и болезни. Здесь сплетались в опасной сложной архитектуре деревянные конструкции шатающихся каминных труб. В этих кварталах, где царят убожество и уродство, сталкивались и вступали в борьбу за грабеж растерянного буржуа банды грабителей. Банда Рыжих в красных плащах, банда Серых в серой одежде, банда Плюмажей в широких шляпах с хохолком внушали ужас беднякам и наводили свои законы.

Париж суетился и волновался, лавируя между бочками носильщиков воды, большими ивовыми корзинами торговцев дичью, тяжелыми тачками с зерном, которые загромождали улицы. Чтобы пройти, нужно было пробивать себе путь между фиакрами и каретами, перегруженными телегами, процессией быков, которых вели на бойню, и в любую минуту бедного прохожего могли опрокинуть. Один художник по имени Герар изобразил на гравюре беспорядок, царивший на улицах Парижа, и выразил в нескольких стихотворных строках опасения прогуливающегося: