МетрОполь

Речь его была такой спокойной, чуть ироничной и настолько грамотной, что заслушался весь вагон. Не прерывая монолога, он извлек из рюкзака кусок картона, лист бумаги, карандаш и, бросая быстрые взгляды на Артура, принялся рисовать его портрет. Вечерние Пассажиры начали подтягиваться поближе, чтобы рассмотреть получше.

Рука бомжа двигалась с профессиональной легкостью, на листке быстро появлялось резковатое лицо Артура с густыми жесткими, слегка вьющимися черными волосами, ровный нос, высокий лоб, четко очерченные губы и глаза с длинными ресницами, которые в детстве он пытался обрезать, потому что они казались ему девчоночьими… Не без досады Артур услышал, что следующая станция Марксистская. Надо выходить. Взяв свой пакет, он встал, вытащил из нагрудного кармана стольник и протянул бомжу.

— Да вы что… не надо, — тот поднял на Артура слегка растерянный взгляд, — не надо, что вы!

— Бери, бери, отец, тебе надо.

Видя, что он не собирается брать деньги, Артур положил купюру чуть пониже своего нарисованного лица и вышел из вагона.

Перейдя на кольцевую Таганскую, он не стал садиться, хотя и ехать было прилично. Бросив взгляд на часы, Артур заметил, что они стоят.

— Следующая станция «Самолетная», — донесся из динамиков хриплый, какой-то издевательский голос. От удивления Артур едва не выронил пакет. Подняв голову, он посмотрел по сторонам. Немногочисленные пассажиры застыли, будто нарисованные, они все, как один, смотрели на Артура неподвижными желтыми глазами.

— Следующая станция «Старческая»! — каркнул механический голос.

Артур медленно закрыл глаза и так же медленно открыл их, давая окружающему миру шанс придти в себя и стать прежним. Ничего не изменилось, ото всюду таращились желтые глаза.

— Что за ё-моё… — прошептал Артур, чувствуя, как закололо сердце. Тут же закружилась голова, в желудке резануло страхом. Ни на одной из станций двери не открылись.

— Следующая станция «Продувная»!

Двери наконец-то стали открываться, и Артур бросился прочь из свихнувшегося вагона.

Беглов

Стоя по колено в снегу, Артур озирался по сторонам. Куда ни глянь — заснеженное поле, а где-то далеко, почти на линии горизонта, темнели то ли деревья, то ли какие-то постройки. Пакет выскользнул из руки и с жалобным бутылочным звяканьем упал в снег. Это вывело молодого человека из ступора. Для верности, он сам себе залепил пощечину, но это дела не поправило. Снег, низкое серое небо…

Артур выругался раз, выругался два — звук собственного голоса мало-мальски привел в чувство, почти успокоил. И Артур заметил, что ему почему-то не холодно. В летней одежде, в рубашке с коротким рукавом, он стоял в снегу и испытывал лишь легкую прохладу, как в комнате со сквозняком. Нагнувшись, он потрогал снег, тот оказался почти теплым. Зачерпнув пригоршню, он выяснил, что «снег» не слипается в комок, даже на вкус попробовал — солоноватый. Сплюнув, Артур поднял пакет, вытащил бутылку водки, открутил крышку и сделал пару больших глотков.

— Так, — вслух произнес он, закрывая бутылку, — что там эта ускоглазая гадина бредила про иные измерения?

В эту минуту он ощущал такую ненависть к Лиле, будто она собственноручно выпихнула его из вагона метро на это поле.

Продолжая разговаривать вслух, он побрел вперед, к чему-то темнеющему на горизонте. Утопая в снегу то по колено, то по щиколотку, он все-таки замерз, в глубине было гораздо холоднее, чем на поверхности. Ругаясь время от времени для поддержания силы духа, он плелся по бесконечному полю, ничуть не ощущая себя первооткрывателем таинственного, заповедного мира. Неожиданно он выбрался на узкую, но хорошо утоптанную тропку и обрадовался этому, как долгожданному школьному аттестату. Глотнув еще немного водки, Артур с особой тщательностью закрутил пробку, что бы, не дай бог, не пролилась драгоценная жидкость.

Идти стало значительно легче, хотя отчаянно стыли ноги в промокших ботинках и мокрых до колен брюках.

— И куда я потащился? — он остановился, обернувшись. — Если я выпал на том месте, может там же и впаду обратно? Надо подождать, просто подождать и все появится. Должно появиться.

Постояв с полминуты, добросовестно вглядываясь в неподвижный пейзаж, он раскрыл пакет, извлек пиццу в большой, по-кретински радостной упаковке, вытряхнул бледный блин с горошком и присел на коробку. Впервые захотелось курить. Вытащив блок «Davidoff», он долго, с каким-то жадным любопытством разглядывал спокойную, такую самодостаточную коробку — эта цветовая гамма отрицала вообще любой мир кроме собственного.

Артур тряхнул головой, распечатал блок, достал пачку, и похолодел настолько, что, казалось, обморозились даже зубы… медленно, как в летаргическом сне, он протянул руку к брючному карману. Пусто. К другому. Вот она! Медленно, лаская, он вынул одноразовую желтую зажигалку «Criket», сжал ее в кулаке, поднес к губам, поцеловал, после прикурил сигарету. Вдохнув дым так, что он, пожалуй, проник до самых пяток, Артур сделал крошечный глоток водки, и перевел дух.