Метрополис

— Да, но он умный еврей, люди таких не любят. А я не настолько умный еврей, как он. Вайс — еврей с избытком новых идей. Людям не нравятся новые идеи. Особенно в Германии. Им нравятся старые. Старая ложь — лучшая из всех. Вот в чем суть Гитлера. Говорит, у него новые идеи, но это всего лишь старые идеи, разогретые, как вчерашний ужин. Новые идеи никому не нравятся. Люди боятся нового. Послушай, мы работаем в берлинской полиции, а не в лаборатории человеческого поведения. Господи, ты не должен был этим заниматься, не попросив подкрепления. Чтобы за тобой присматривали другие полицейские. По крайней мере один.

— Мы оба решили, что доктор Гнаденшусс слишком умен, чтобы не заметить чего-то подобного.

— Не думаю, что он умен. Думаю, ему везет, вот и все. Возможно, потому, что есть люди, которые не хотят, чтобы это чудовище поймали, и считают, что он занят хорошим божьим делом. Очисткой улиц. Знаешь, респектабельные люди с цветами на окнах, любящие чистоту и опрятность. А в том, как ты выглядишь и чем занимаешься, нет ничего опрятного. Поверь, я знаю, о чем говорю. Я знаю этот город, как собственный член. Ты когда-нибудь спрашивал себя, почему я так часто нахожусь на улице, а не сижу в кабинете, Берни? Разгуливаю, словно обычный горожанин? Я общаюсь с «мясом» — вот почему. Я социальное животное. Мне нравится болтать. Я разговариваю со шлюхами, сутенерами, ворами и насильниками. Даже с полицейскими в форме, черт возьми. Собираю их истории, будто я писатель. Иногда даже замечаю взаимосвязи. Черт, это и есть настоящий сыск. Когда разговариваешь с «мясом» на улице, кое-что можно услышать. И мы оба знаем, что есть способы наблюдать за человеком не привлекая к себе внимания. Жаль, что ты не обратился ко мне. Я мог бы помочь.

— В таком наряде?

— Послушайте этого Лона Чейни[56].

— Погоди, мы думали, что должны что-то сделать. Особенно с письмами, которые он продолжает писать в эти чертовы газеты. Они уже начинают попадать в цель. Сейчас, после пяти жертв, мы не ближе к его поимке, чем были до всех этих убийств.

— Конечно-конечно. Но все равно, ты рискуешь, Берни. Когда играешь на улице, рискуешь попасть под колеса. В этом городе убивают не только клутцев и шлюх, но и полицейских. Может, ты забыл Йоханнеса Бухгольца?

— Его застрелили другие копперы.

— Как скажешь. Но тех двоих, которых за это арестовали, потом оправдали. Я лишь хочу сказать, что тебе следует быть осторожнее. Первый закон работы полицейского в Берлине — вернуться ночью домой без новой дырки в голове. Остальное несущественно, мой друг. И что ты собираешься теперь делать?

— Продержаться здесь некоторое время. Посмотрим, может, что-нибудь клюнет.

— Серьезно? Этой суматохой ты наверняка распугал всю рыбу. Теперь у тебя не клюнет. Могу гарантировать.

— Еще даже не время обеда. Кроме того, если бы ты знал, сколько времени у меня уходит на грим… Я должен сделать так, чтобы хотя бы казалось, что оно того стоило.

— Да, вижу, ты много сил потратил на маскировку. Образ тебе идет. Полагаю, твои ноги спрятаны внутри тележки. Гениально! Никогда раньше такого не видел.

— Я нашел ее брошенной на месте убийства Евы Ангерштейн.

— Ты нашел?

— Ей пользовался ловец ротозеев. А еще он стоял на стреме у взломщиков. Это и натолкнуло Вайса на идею.

— Понятно. Знаешь, мне кажется, что Вайс больше похож на настоящего клутца, чем ты. Он довольно тщедушный. Заставляет задуматься: почему он сам не взялся за эту роль? Но предположим, он появится — доктор Гнаденшусс, я имею в виду. Что ты можешь сделать без оружия? Уговоришь его сдаться?

— Что-нибудь придумаю.

— А пока будешь думать, он вышибет тебе мозги. Нет, это вряд ли сработает. — Райхенбах улыбнулся, сунул руку в боковой карман, достал маленький пистолет и протянул его мне: — Вот. Возьми. На всякий случай. Вернешь, когда покончишь с этими глупостями. Не волнуйся, у меня есть другой. — Он расстегнул верхнюю пуговицу пиджака и показал вальтер в наплечной кобуре. — Попробуй поймать меня, еврея, разгуливающим по городу без «бисмарка». Я бы сказал, это вряд ли. У меня много врагов. И не все они работают на «Алекс». Кстати, ты заметил, сколько нацистов сейчас вокруг Президиума? Теплая погода почему-то заставляет их вылезать из своих нор, как тараканов. Этого ублюдка Артура Небе, например. Не говоря уже о том ублюдке, который замахнулся на тебя на лестнице. Как его, Готфрид Насс? Да, Насс — еще один коппер, которого я с удовольствием пристрелил бы. — Он решительно кивнул. — Дай знать, если понадобится моя помощь. В любое время.

— Спасибо, Курт. Слушай, услуга за услугу. Тот парень, которого вчера застрелили на Фридрихштрассе.

— Вилли Бекманна, сутенера. И что с ним?