Меж двух огней

Ренни надувает губы, но Рив на нее даже не смотрит. Он идет на своих костылях прочь.

– Ривви, ну останься еще ненадолго, – ноет она. – Скоро я отвезу тебя домой.

И тут встреваю я.

– Пока-пока! И смотри там осторожно, а то вдруг тебя дверью прихлопнет!

Меня начинает разбирать истерический смех.

Он делает вид, что не слышит, и скрывается в темноте. Как только Рив уходит, Ренни подскакивает ко мне, нагибается прямо к лицу и шипит:

– Ты это все серьезно?

Прежде чем я успеваю сказать: «Да, я серьезна на все 1000 %», меня перебивает Алекс:

– Да ладно, она совсем пьяная. Сама не знает, что говорит.

– Зато я знаю! – кричу я и толкаю его в грудь. Выпрямляю спину и говорю Ренни: – Ты специально не стала заниматься Осенним фестивалем и просто смылась, а потом сделала так, что никто не захотел мне помочь.

Ренни закрывает глаза и качает головой:

– Меня так достало слушать твои вечные охи, ахи и стоны. Бедной Лилии так нужна помощь. Сама она вообще не в состоянии что-либо сделать, ей нужно, чтобы кто-то ее вечно спасал. Твоя игра в беспомощную барышню уже всем надоела, Лил.

Меня как будто ударили по лицу. Застываю от возмущения.

Алекс вскакивает на ноги.

– Зачем ты ведешь себя как последняя сука?

Ренни улыбается и наставляет на него свой палец.

– Вскочил, щеночек, как по команде.

Парни перестают играть в футбол. Кто-то делает тише музыку. Все на нас смотрят, но мне плевать.

– Значит, беспомощная барышня… – повторяю я. – Совсем как тогда, на вечеринке, когда я звала тебя мне помочь. – Вижу, как она вспоминает, чего я и добивалась. Мне нужно, чтобы Ренни вспомнила ту ночь в съемном домике с Майком и Йеном. То, о чем мы вообще не должны были говорить. – Погоди-ка, ты же говорила, что не слышала, как я кричу, так? Или слышала, но была так занята со своим парнем? – Как только эти слова сорвались с моих губ, я почувствовала, что вся дрожу.

Лицо Ренни каменеет.

– Ты совсем свихнулась. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Иди, проспись, – выдыхает она, разворачивается и идет вслед за Ривом.

Алекс кладет руку мне на плечо. Я и забыла, что он все еще здесь.

– Что это, черт побери, было?

Не отвечаю на его вопрос и просто говорю:

– Не мог бы ты отвезти меня домой?

Глава семнадцатая. Мэри

По моим ощущениям прошло несколько часов. Я, наконец, выбираюсь из леса и бреду по улице. Не могу сообразить, сколько сейчас времени и как долго я плутала. Высоко в небе по-прежнему светит луна, и нет никаких признаков рассвета.

Судя по старомодным домикам на крошечных участках земли среди болота, я где-то на пути к Каноби Блаффс. Я забрела очень далеко, и мой дом находится на противоположном конце Джар Айленда. А это означает, что дорога к Мидлбери будет долгой. При одной мысли, что мне придется ее пройти на высоченных каблуках, хочется плакать.

Но я не могу, даже если бы очень захотелось. У меня не осталось слез.

Слава богу, никому не навредила. Если бы такое случилось, я бы не знала, как жить дальше. Сегодня я чувствовала энергию в сотню раз сильнее, чем тогда, на осеннем балу. Даже сейчас она все еще во мне. Ощущаю ее, она похожа на шум океана во время отлива.

Иду посередине улицы, и мне очень хочется закрыть глаза, щелкнуть пальцами и оказаться в своей кровати. Вокруг тишина. Дети, обходившие дома в поисках сладостей, давно уже спят. Лишь изредка подают голос последние цикады, и слышится шум мотора на соседней улице. Почти во всех домах темные окна. Единственно, что выдает коттеджи под сдачу, – это отсутствие тыкв, страшил и других осенних украшений. Все, кто остался на острове, спят. Наверное, уже очень поздно.

Я прохожу несколько кварталов. Вдруг на улицу выезжает какая-то машина и освещает меня фарами. К счастью, слезы не слишком повредили мой макияж, и я по-прежнему выгляжу, как крутая девчонка. Только это все неправда. Я не крутая. И совсем не сильная. Я – ходячая катастрофа.

Вдруг окно водительского сидения приоткрывается.

– Привет, байкерша!

Я вижу парня. Парня из очереди у входа в лабиринт. Бинты, которыми он был обмотан, изображая мумию, валяются на пассажирском сидении. Теперь на нем футболка с длинными рукавами и символикой Большого Кросса в Джар Айленде и джинсы. Без бинтов теперь я удостоверилась – он симпатичный. У него темные волосы, светлая кожа, голубые глаза и веснушки. Он худой и высокий, даже слишком высокий для своей машины. Колени едва не касаются серебристого руля, и это при максимально отодвинутом сидении. Скорее всего, он даже выше Рива.

– Тебя куда-нибудь подбросить?

Я обхожу машину спереди, заслоняя сначала одну фару, потом вторую. Он тянется к двери и распахивает ее передо мной, как настоящий джентльмен.

– Меня зовут Дэвид. – Он откашливается. – Дэвид Вашингтон. – Это не вызывает у меня никаких ассоциаций. – А тебя как?

Я отворачиваюсь к окну, чтобы на него не смотреть.

– Элизабет, – почему-то вырывается у меня. И я этому рада. Мне не хочется ничего рассказывать о себе этому парню.

– Ну, что, Элизабет, – спрашивает он шутливо, – много ли сладостей ты получила на этот Хэллоуин?