Меж двух огней

Я вскинула бровь и повернулась к священнику, окинула его взглядом. Как для священника, он был необычно проницательным. Может, судьба не просто так пересекла наши пути. Может, кто-то прислал его шпионить за мной. Я видела за последние годы достаточно предателей, чтобы заметить их. Я прищурилась.

— Как священник может так много знать о политике королей?

— Все просто, Ваша светлость. Я был королем.

Я потрясенно моргала.

— Вы шутите, отец.

— Нет, миледи. Я — кузен умирающего короля Уриэна с севера Свободного Кантрефа.

— Вы — родственник отца Олвен?

— Много лет назад мы делили трон, но я правил всего пару лет, а потом Уриэн вытеснил меня. И он дал мне выбрать — или я умру как король, или откажусь от трона и уйду в монастырь.

— И вы выбрали жизнь.

— Это изменило мою жизнь. Бог направлял меня в испытаниях с тех пор. Моя душа принадлежит ему, но мой разум не забыл уроки правления.

Я потрясенно кивнула. Его история поражала, но я понимала, что лжец сочинил бы историю правдоподобнее, если бы хотел обмануть меня. Отец Давид выдержал мой взгляд. Его простой плащ и мозолистые руки показывали, что жизнь его была тяжелой, но его глаза сияли искренней верой. Священник в глуши. Я забыла, что такое люди еще существовали.

— У нас есть место в монастыре при Аранроде. Не интересует?

— То есть, вы отпустите меня, если я решу уйти?

— Если вы того хотите.

Давид улыбнулся.

— Бог привел меня к вам. Может, мне стоит быть здесь и стать пастухом для вашего стада.

Я улыбнулась, впервые за много недель. Он чуть склонился и ушел. Ахерн стоял у моей двери. Я попросила его позвать Ровену и моего сына. Он широко улыбнулся и ушел исполнять просьбу.

Ровена прибыла с Гэвином на руках, мой малыш спал у ее груди. Я потянулась к нему, чтобы прижать ближе к сердцу, даже если он проснется. Он заерзал, бормоча, а потом уснул у моей груди.

Ровена села со мной у камина, подложила хворост. Я покачивала Гэвина на коленях.

— Как мой сын? — спросила я.

— Растет, миледи. У меня хватает молока и для него, и для моей Мины.

Я ощутила укол стыда. Хотя она этого не хотела, ощущалось как укор. Я оставила малыша и уехала воевать с его отцом. И я чуть не оставила его без отца, а себя — вдовой. Я погладила его рыжие волосы и тихо заговорила с Ровеной:

— Про Уну слышно? Ее все еще нет?

— Она прислала весть, миледи. Ушла к монахиням в Дифеде.

— К монахиням? Почему?

Ровена покраснела и посмотрела на ноги.

— Мы разделили Кинана, но, как только я забеременела, Уна начала меняться. Она сказала, что это был грех, и, если уйдет в монахини, освободит Кинана, и все будет на местах.

— Мне жаль, Ровена. Вы были близки как сестры.

Я вдруг заскучала по Уне, поняв, что могу ее больше никогда не увидеть. Что за подругой я была для нее? Для всех? Ровена всхлипнула.

— Хуже того, что Кинан все еще в лазарете. Раны могут убить его.

— Не говори так. Он может выздороветь. Я проведаю его. Он — смелый рыцарь, он станет тебе однажды хорошим мужем.

Ее глаза заблестели от слез, она вскинула голову и взяла меня за руку.

— Миледи, у нас еще есть шанс? Люди говорят, это конец мира, и саксы сотрут нас.

— Не знаю, милая. Я сдаваться не буду. Я должна бороться за Аранрод и сына. Не знаю, как, но мы спасем нашу родину. Должны.

— Надеюсь, вы правы, ваша светлость. Надеюсь, вы найдете способ.

Она вытерла щеки, встала и предложила забрать Гэвина. Я покачала головой, решив, что ему лучше этой ночью побыть в колыбели рядом со мной. Он подрос, после вечернего кормления от Ровены он мог спать всю ночь, не голодая. Но Ровена просила идти ночью к ней, если понадобится. Я поблагодарила ее, и она закрыла дверь.

Я прижимала Гэвина к себе, стояла и смотрела на огонь. Дождь бил по ставням, ветер свистел в щелях в стене, но камин грел комнату. Где-то там Артаган дрожал в темнице у горы Сноуден. Саксы терзали землю, никто не мешал им. Два врага, Морган и Артаган, были побеждены, один мертв, а другой в цепях. Мой первый муж был призраком, а другой — в оковах. Кто выступит против варваров? Я и горстка лучников из древнего замка. Я тихо прошептала, целуя мальчика.

— Я верну твоего отца, сынок. Как-нибудь я все исправлю.

Я задремала с Гэвином на руках. Звук дождя проникал в мои сны, оглушая, как волны.

Как шум моря у места, где я родилась.

Рев волн утих, и я видела маму. Она улыбнулась мне. Мои толстые маленькие ножки ребенка шагали по каменному полу. Мама подвинула прялку, погладила меня в лесу нитей. Я рассмеялась высоким детским голосом, мама улыбнулась. Она запела колыбельную, пока ткала.

Ее песня вдруг оборвалась. На пороге появился мужчина. Я не видела его в полумраке, но знала, что голос не моего отца. Мама прижала палец к губам, чтобы я не шумела, ее глаза были печальными. Что-то было не так. Я застыла, как заяц в норе.

Мама и мужчина говорили тихо, пылко. Шум моря снаружи заглушал их слова, но часть уловить могла. Его слова звучали тепло и строго местами, почти с мольбой. Мама, казалось, злилась, но ее голос был спокойным, как всегда. Мужчина отказывался уйти. Я дрожала за ткацким станком.