Меж двух времен

— Вам-то легче, чем многим другим. Вы не женаты, детей у вас нет. И работа ваша вам осточертела — мы и это знаем. Так оно же естественно! Работа у вас действительно ерундовая, и делать-то ее не стоит. Вам скучно, вы недовольны собой, а время идет. Через два года вам стукнет тридцать, а вы все еще не решили, что делать в жизни…

Рюб откинулся на теплый камень и отвел взгляд в сторону — на аллею, на людей, снующих туда-сюда под полуденным осенним солнцем; он давал мне возможность поразмыслить. А ведь он только что сказал сущую правду… В конце концов я повернулся к нему снова — он только того и ждал.

— Рискните, — предложил он. — Сделайте глубокий вдох, закройте глаза, зажмите нос и ныряйте! Или вы предпочитаете по-прежнему продавать мыло, жевательную резинку и дамские лифчики или что там еще есть у вас в репертуаре? Вы же молодой человек, черт побери!..

Он потер руки, стряхивая крошки, затем легко, по-спортивному быстро встал. Я тоже встал. Удивляясь собственному раздражению, спросил:

— Не слишком ли многого вы хотите — чтобы я доверился вот так, на слово, совершенно незнакомому человеку? А если я влезу в ваше таинственное предприятие и окажется, что там нет ничего интересного?

— Исключено.

— Ну, а если?…

— Как только мы удостоверимся, что вы действительно нам подходите, мы расскажем вам, в чем дело, но мы должны быть уверены, что вы с нами. Нам нужно ваше предварительное согласие — только так и не иначе.

— Мне придется куда-нибудь поехать?

— Со временем. Придумав версию для знакомых. Ни к чему, чтобы кто-нибудь начал вдруг допытываться, куда запропастился Сай Морли.

— Это опасно?

— Видимо, нет. Но, сказать по правде, мы просто не знаем.

Направляясь к выходу из парка у перекрестка Пятой авеню и Пятьдесят девятой улицы, я размышлял о том, как сложилась моя жизнь в Нью-Йорке — два года назад я приехал сюда в поисках куска хлеба, чужак художник из Буффало с папкой эскизов под мышкой. Время от времени я обедал с Лэнни Хайндсмитом, художником, которого встретил на первой своей нью-йорской работе; после обеда мы обычно шли с ним в кино или в кегельбан или еще куда-нибудь. Случалось, и довольно часто, что я играл в теннис с Мэттом Флэксом, бухгалтером из моего нынешнего агентства; кроме того, Мэтт ввел меня в компанию, где каждый понедельник собирались и играли в бридж. Пэрл Москетти служила бухгалтером — экспертом по парфюмерии — это тоже на первой моей работе; с ней мы встречались, а иногда проводили вместе весь уик-энд, но в последнее время я ее, признаться, не видел. Вспомнил я и Грейс Энн Вундерлих, приезжую из Сиэттла, с которой ненароком познакомился в баре «Лонгчемпс», что на углу Сорок девятой улицы и Мэдисон-авеню; она сидела за отдельным столиком и плакала от одиночества над своим коктейлем. С тех пор при каждой встрече мы слишком много пили, по-видимому следуя примеру первого раза. Но больше всего я думал о Кэтрин Мэнкузо, с которой теперь виделся все чаще и чаще и которой, как начал подозревать, когда-нибудь сделаю предложение.

Думал я и о своей работе. В агентстве мной были довольны, и зарабатывал я неплохо. Конечно, не о таком я мечтал, когда учился в художественной школе в Буффало, но, собственно, я тогда и сам не представлял, чего хочу.

В общем и целом все у меня складывалось отнюдь не дурно. Не считая того, что в этой моей жизни, как и в жизни большинства моих знакомых, зияла огромная дыра, какая-то чудовищная каверна, и я понятия не имел ни о том, как ее заполнить, ни даже о том, что могло бы ее заполнить. Рюбу я сказал:

— Бросить работу. Бросить друзей. Исчезнуть. Почем я знаю, что вы не какой-нибудь новоявленный работорговец?

— А что, похож?

Выйдя из парка, мы опять остановились у перекрестка.

— Ну вот что, Рюб, — сказал я, — сегодня пятница. Можно мне хотя бы подумать? Субботу и воскресенье. Не надейтесь, что я соглашусь, но в любом случае дам вам знать. Не представляю себе, что еще сказать вам сию минуту…

— Как насчет разрешения на обыск? Я хотел бы сразу же позвонить из ближайшего автомата, вон из «Плазы», — он кивнул на старую гостиницу по другую сторону Пятьдесят девятой улицы, — и не откладывая послать человека к вам домой…

Я вновь ощутил, что к лицу приливает кровь.

— Что вы будете там искать? Сами не знаете? Он кивнул.

— Если там есть письма, он их прочтет. Если что-то припрятано — найдет.

— Ладно, черт бы вас побрал! Валяйте! Только ни шиша интересного он там не отыщет!..

— Знаю, — Рюб прямо-таки потешался надо мной. — Он и смотреть не станет. Никому я звонить не собираюсь. Никто не будет обыскивать вашу халупу, да никому это и не нужно.

— Какого же дьявола вы мне морочите голову?

— А вы не догадываетесь? — С минуту он пристально глядел на меня, потом широко улыбнулся. — Вы еще не догадываетесь и даже не поверите мне, но дело в том, что решение вы уже приняли.

2