Меж двух времен

Кармоди коротко рассмеялся, раздул ноздри и принялся мерить комнату шагами Держа трость за середину, он помахивал набалдашником и как бы дирижировал потоком собственных слов — Репутация!.. — повторил он презрительно. — Вы писарь, и мышление у вас писаря. Неужто вы полагаете, что все ваши разоблачения способны изменить мнение обо мне любого человека с весом? Да во всем городе вряд ли найдется богатый человек, который не сделал бы того же, что сделал я, а большинство и похуже! — Он остановился у секретера и пренебрежительно прикоснулся набалдашником трости к чемодану с деньгами. — Возьмите их и считайте, что вам повезло.

Но Джейк только усмехнулся.

– Вы правы! — Карнеги это будет совершенно все равно. Он просто посчитает вас дураком, что вы попались. И Гулду будет все равно. И Майклсу, Моргану, Селигмену, Сейджу и всем прочим. Мужчинам это будет совершенно все равно… — Он протянул руку над пачками денег и с палочки секретера достал полоску, аккуратно вырванную из газеты. Полоска была сложена пополам, он развернул ее и повернул к свету; я смог разобрать, что там напечатан длинный список, по-видимому, в две колонки.

– «Миссис Астор», — начал он читать сверху, интонацией отмечая кавычки. — Вот и все, что о ней сказано, ибо все мы знаем, какая именно миссис Астор, не правда ли? А вот ей будет не все равно. «Миссис Огест Белмонт» — ей тоже. «Миссис Фредрик Г. Беттс, миссис Г. В. Бревурт, миссис Джои Чивер, миссис Кларенс И. Дэй» — им всем тоже. А также «миссис Стайвесант Фиш, миссис Роберт Голет, миссис Улиссис С.»…

– Что вы мне читаете? — резко спросил Кармоди.

– Несколько наудачу выбранных имен из списка устроительниц благотворительного бала, который состоится сегодня вечером в Филармоническом обществе. «Миссис Оливер Гарриман, миссис Дж. Д. Джоунз, миссис Пьер Лориллар, миссис Томас Б. Масгрейв, миссис…»

– Достаточно!

– Не совсем. — Пикеринг оторвал глаза от списка. — Я пропустил одно имя, самое важное. Ей-то будет совершенно не все равно, ибо тогда ее имя никогда больше не будет фигурировать в столь блистательной компании… Указательный палец Пикеринга поднялся к началу списка, потом медленно двинулся вниз и почти тотчас же остановился. — «Миссис Эндрю У. Кармоди», — прочитал он, и серебряный лев на трости Кармоди с размаху опустился ему на голову.

Пикеринг свалился, как подкошенный, ударившись к тому же о кресло — оно с жалобным стоном отлетело на другой конец конторы. Джулия задохнулась — и не задохнулась даже, а сдавленно вскрикнула, но грохот кресла заглушил крик, — и попыталась подняться на ноги, однако я схватил ее за плечи и удержал силой, шепча на ухо:

– Нет, нет! Ничего серьезного!.. — хотя, конечно, не мог быть в этом уверен.

Какое-то время Кармоди стоял, глядя на распростертое тело, потом перевел взгляд на измазанный кровью набалдашник трости в своей руке. Посмотрел на раскрытый чемодан с деньгами и опять вниз — но уже не на человека, а на обрывок газеты у того в кулаке, потому что вдруг присел и вырвал ее из пальцев Пикеринга. Перечитал список, вернее пробежал глазами в поисках одного-единственного имени. Нашел это имя и прошептал вслух:

– Миссис Эндрю У. Кармоди…

Неожиданно Кармоди смял вырезку, скатал в шарик и с силой запустил им в неподвижного Пикеринга. Швырнул трость на пол, буквально пробежал два шага до откатившегося кресла и подвинул его поближе. Потом нагнулся, схватил безжизненное тело под мышки и втащил на сиденье. Голова у Пикеринга перекатывалась из стороны в сторону, и он сполз бы обратно на пол, но Кармоди нагнул кресло назад, откинув спинку так, что Пикеринг еле касался пола носками ботинок. Затем Кармоди расстегнул у Пике-ринга ремень, рывком выдернул его из петелек, просунул между планками спинки и концами обхватил грудь и руки Пикеринга чуть повыше локтей. Концы не сходились; тогда Кармоди, придерживая кресло коленом в откинутом положении, снял еще и свой ремень, скрепил оба ремня вместе и, заведя пряжку за спинку кресла, затянул ее так крепко, что заскрипели дерево и кожа, а я спросил себя, сможет ли Пикеринг дышать.

Дышать Пикеринг мог и, пока Кармоди заканчивал свое дело, начал ворочаться и что-то бормотать; потом, все еще не раскрывая глаз, попытался приподнять голову, и из уголка рта у него вытекла длинная струйка слюны. Кармоди отступил на шаг, подобрал свою трость и поспешно зашел Пикерингу за спину. Наконец. Джейк поднял голову и открыл глаза, в них появилось какое-то осмысленное выражение — и тут же они вновь плотно сжались: Пикеринг ощутил, наконец, боль от удара. Боль, вероятно, была дикая: лицо его смертельно побледнело, щеки раздулись, плечи провалились — он, видимо, еще и боролся с тошнотой. Несколько секунд он не двигался, потом опять медленно поднял голову и опять открыл глаза, не спеша, по одному, чтобы они заново привыкли к свету.