Меж мирами скользящий

   — Да хоть сейчас, только для начала, если вас не затруднит, заедем в один коммерческий банк. Он находится неподалеку отсюда. Я сниму со своего счета оговоренную сумму, затем к вам на Садовую-Триумфальную.

   — О, вам даже мой адрес известен! — откровенно удивился коллекционер. — Ну и агентура у вас, смею заметить!

   — Работаем, уважаемый коллега, — широко улыбнулся я. — О вашей бурной молодости и средствах достижения цели в определенных кругах до сих пор легенды ходят. Только не подумайте, чего-нибудь эдакого — сугубо лестные отзывы, я бы сказал с оттенком зависти.

   Здесь я немного покривил душой, поскольку никогда и ни с кем не обсуждал персоналию господина Воронцова. Вся имеющаяся в моем распоряжении информация об этом человеке была предоставлена Исааком Гузманом. Впрочем, сделать вывод о том, что молодость Павла Афанасьевича была весьма бурной, не составляло труда, взглянув на его руки, сплошь покрытые весьма информативным набором лагерных наколок.

   — Нечему особенно завидовать, юноша, времена тогда были отвратительные, хотя в своем роде весьма интересные. Будет время, заезжайте ко мне на огонек, посидим за рюмочкой коньячку, поболтаем, у старика для вас обязательно сыщется что-нибудь поинтереснее той гравюры, за которую вы собираетесь отвалить совершенно немыслимые деньжищи.

   — Не волнуйтесь, уважаемый, если бы вы запросили в пять раз больше, я бы и в этом случае не стал торговаться, поскольку имею с этого свой — как любит говаривать один мой знакомый — маленький гешефт.

   Старик посмотрел на меня своими задорными и по большому счету молодыми глазами и, покачав удивленно головой, с усмешкой сказал:

   — Значит, продешевил. Однако договор, даже устный остается договором, и дополнительных денег я с вас вытягивать не стану. Но крепко зарубите себе на носу, в следующий раз возьму с вас по полной.

   В свою очередь я также ему улыбнулся.

   — Договорились, Павел Афанасьевич, только после того, как вы меня обчистите до нитки, я потребую от вас подробного отчета о вашей бурной молодости. Разумеется, коньяк за мой счет.

   — Заметано, Ивен, а теперь по коням. Оно хоть все тут рядом, но Москва, понимаете ли, в последние годы не та, что была полвека назад: пробки-затычки всякие дорожные, менты ГАИшные расплодились, что твои бандиты с большой дороги. Ну, разве можно было подумать в благословенные шестидесятые, что доживем до такого безобразия?

   Расстались мы с Павлом Афанасьевичем где-то в половине шестого: пока я снял наличные со своего счета, пока продрались через «пробки-затычки» на Садовую-Триумфальную. После завершения акта купли-продажи я спрятал папку с приобретением в сумку, собираясь подробно насмотреть картину у себя в номере. Однако даже одного беглого взгляда мне было достаточно для того, чтобы понять — это именно то, что меня интересует. Затем по старинной русской традиции мы «обмыли» сделку бутылочкой хорошего «Наполеона». После чего я еще с полчаса ловил неуловимое такси.

   Короче, добрался до места своего временного проживания в начале седьмого. Точнее не совсем до гостиницы — я попросил «лихача» высадить меня неподалеку от ресторана «Прага». Отсюда я намеревался прогуляться до гостиницы по уютному Старому Арбату, может быть, кого-то удастся встретить из своих знакомых — художников. Если нет, так просто пройтись, подумать, все равно делать особенно нечего.

   Так и сделал. Выйдя из такси, неспешным шагом направился прямиком на любимую мной старинную московскую улочку — единственное место в суетной и деловой Москве, способствующее полной гармонизации грубых потоков моей телесной оболочки и тонких энергий моей души. Я неоднократно задумывался над этим феноменом и при наличии множества самых противоречивых версий, так и не смог выбрать какую-то из них в качестве главной.

   На этот раз после вполне удачной сделки не было чувства удовлетворения. Наоборот я ощущал какую-то внутреннюю опустошенность. К чему бы это? Казалось бы, живи и радуйся — очередная цель достигнута, впереди широчайшее поле деятельности. Этот мир при всей его неординарности или правильнее сказать: несуразности остается, по сути, пещерой Али-Бабы для таких как я ценителей прекрасного. Дело в том, что маленький листок бумаги размером примерно двадцать на двадцать пять сантиметров в очень скором времени принесет мне весьма приличный капитал. А вкупе с остальными моими приобретениями — целое богатство. Только не подумайте, что Ивэн Вериск вот уже два года отирается в этом мире ради банальной наживы. Вовсе нет, все мои плотские потребности могут быть вполне удовлетворены посредством магии. Однако в бесконечной Вселенной существует нечто такое, что невозможно наколдовать или украсть, но можно либо купить, либо обменять на что-то полезное или необычное.