Меж молотом и наковальней (СИ)

— А раньше ты не спрашивал, — усмехнулась Ли. Ее волосы на фоне рассветного неба казались не рыжими, а ярко-красными. — А теперь, мальчики, пора прощаться. Девочки устали и им пора бай-бай.

Я не помню, что еще Ли сказала возражающим мальчишкам. Я не помню, как перекочевала Сашке ее визитка… Но я помню, как мягко мчалась по дороге машина, увозя меня в Магистрат.

И вновь хлынул дождь, а дорога заблестела от влаги матовой лентой.

— Ли… — прошептала я. — Зачем?

Ли молчала некоторое время. Я видела ее профиль, строгий, незнакомый, ее сжатые губы, глаза, блестевшие от невесть откуда взявшихся слез…

— Я остаюсь в городе, — сказала вдруг Ли. — Заодно и с твоими новыми друзьями поближе познакомлюсь. Может, они и мне понравятся.

— Уверена, что понравятся. Но с чего так внезапно?

— У твоего Саши есть девушка?

Я нахмурилась.

— Он не мой. У него всегда кто-то есть, он же школьная звезда, такой никогда без внимания не остается. Но о постоянной я не слышала. Говорят, что он холоден… и излишне разборчив. Хотя я думаю, что он просто боится до конца раскрыться, боится, что его ранят.

— Хорошо, значит, у него будет девушка. Не смотри на меня так, Катя, Саша — мой хозяин.

После окончания школы, по мнению родителей, Саша сошел с ума. Он категорически не захотел «тратить временя на какие-то там университеты», бросил все и уехал из города вместе с новым партнером по танцам, Ли, чтобы «увидеть мир». А через месяц мне прислали странную фотографию: Саша, смотревший на меня неожиданно теплым, умиротворенным взглядом, сидел в кресле, подглаживая голову лежащего у его ног тигра. Таким Сашу я не знала. А, может, я его вообще никогда не знала? Настоящего? Ведь есть что-то, за что Ли его любит.

На обороте было написано: «Твоя тигровая Лилия».

Я тогда лишь усмехнулась и заказала для снимка рамочку пошикарнее. Такой красоте нашлось почетное место на столе в кабинете.

— Это ваш парень? — спрашивали редкие посетители.

— Да нет, просто очень хороший друг, — отвечала я, пожимая плечами.

Кажется, мне не верили. Саша действительно был так красив… и смотрел с фотографии таким влюбленным взглядом… сердце таяло.

Глава девятая. Провожатый

Тихо было… тревожно. Размазывался свет лампы по натертому паркету, бился в окно мотылек, тикали в углу часы.

А в зеркале отражалась я.

Или не я?

Ехать никуда не хотелось. Совсем не хотелось, до дрожи в ногах. Ну и что, скажите на милость, я там забыла?

А говорят, все девчонки о таком мечтают. О ярко освещенном бальном зале, отблесках хрусталя на стене, на начищенном паркете. О душном запахе цветов в огромных вазах и зеркалах во всю стену. А еще, наверное, о медленном, ласковом вальсе. И шелесте шикарное платье, ласке дорогой ткани, и притягательном кавалере, восторженном шепоте: «Боже, какая пара»…

Идиотские мечты, совсем не для меня. Ненавижу толпу. Тем более чопорную, задирающую носы. Ненавижу яркий свет: он не для моих чувствительных глазок. Терпеть не могу вальс: плачет горючими слезами моя женская гордость. Позволить мужчине, пусть даже и красавцу, собой управлять? Оттоптать ему обе ноги и нарваться на насмешку? Да ни в жизнь! Терпеть не могу цветы, мне все время кажется, что они медленно умирают… и этот аромат умирания кружит мне голову. Цветам место там, где и смерти — на кладбище, а вовсе не на празднике.

А шикарные бальные наряды, прически и прочие финтифлюшки и вовсе тоску наводят…. В них я похожа на разряженный манекен, что скучает себе на витрине шикарного магазина. И ни тебе не двинуться в этом как следует, ни на метле полетать, ни по лесу погулять. По городу в таком тоже не пройдешься, ибо слишком неудобно даже для такой любительницы шпилек, как я. Убожество, одним словом.

— Ах! — восхитилось милое белоснежное создание.

Пу внезапно нарисовалась в зеркальной стенке зала, потрогала лапкой край платья и улыбнулась во весь рот, показав острые зубки:

— Какая красотища-то!!! Катя!!! Когда я буду большой, мне тоже такое сошьют, правда?

— Ах! — повторила я, презрительно оглядывая свое изображение. — Испорченный вечер, испорченная ночь… и полдня потом отсыпаться.

Как бы я хотела остаться здесь. В нашем уютном зале, в этом полумраке, в тишине, нарушаемой лишь шелестом юбки и мерным тиканьем часов на стене… Пусть даже в компании Призрака, которого я вновь сначала услышала, и лишь потом — увидела:

— Никогда не понимал феминисток. Они даже понятия не имеют, каким оружием является истинная женственность. Выглядишь шикарно, душа моя. В мое время ты бы имела успех. Был бы я жив… попросил бы твоей руки. Прямо здесь… пока ты еще никому не досталась.

Я взяла Пу на руки и недовольно повернулась к Призраку:

— Вот именно, в твое время. А сейчас это несколько старомодно, не находишь?

— Не нахожу, — огрызнулся Призрак. — Некоторые классику называют старомодной, но классика таковой не бывает. Она бессмертна. Притягательность балов для девушек тоже бессмертна. Уверен, и через тысячу лет они будут в моде.

Пу Призрака не слушала. Она заворожено провела лапкой по перчатке, и глазки ее восторженно округлились.