Меж молотом и наковальней (СИ)

Я ничего уже не понимаю. Кто меня так не любит, и самое главное — почему? Почему меня так яро хотят убить? Где я себе нажила такого врага? И почему в собственном доме я чувствую себя… обузой? Да, к чертям собачьим, именно так!

Я выпила залпом стакан, потом налила себе еще. Посмотрела на портрет Алиции, села в кресло и пьяно расплакалась, закрыв лицо руками. Саша прав, это все из-за меня, все! Анри… гордый вампир, беспомощный и больной на кровати. Ли и Саша, которым безнадежно испортили праздник. Магистрат, полный чужих людей. Маша, которая в собственном доме должна будет принимать с улыбкой врага. Какой-то хранитель… Что же это! Что? Почему все так внезапно рассыпалось на мелкие кусочки… Почему я вдруг стала лишней? А было ли когда-нибудь иначе?

Они все бессмертные, а я? Кто я? Средней величины ведьма, простая девчонка? Смертная, провались бы все! Приблудная… боже, как же так… Зверюшка, которую терпят из жалости…

— Катя?

Наверное, меня звали уже не в первый раз, но услышала я далеко не сразу, а, услышав, мигом собралась. Я не люблю, когда кто-то видит мои слезы, вернее, не терплю, для этого я слишком гордая. А в последнее время я и вовсе расклеилась донельзя. Сначала плакала у Ли на плече, теперь вот… перед Пу.

— Катя, ты плачешь?

Я живо поднялась с кресла, оторвала ладони от лица, и, отыскав бумажный платок, быстро стерла слезы.

— Нет, что ты, — я даже попыталась улыбнуться, вернувшись в кресло. — Конечно, не плачу.

Поверила, не поверила, кто ж ее поймет? Пу просто смотрела на меня широко распахнутыми глазами и молчала.

— Ты как здесь оказалась? — улыбнулась я так мягко, как только могла. Во дура, еще и Пу своими истериками напугала. — Я же дверь закрыла…

— Я тут всегда была, — ответила Пу, и глаза выразительные ее приняли слегка виноватый оттенок. — Прости… я…

Как странно видеть… Не шаловливой, не бессмертным, вечным ребенком, а вот такой… серьезной. Грустной. С почти взрослым, внимательным взглядом. И как сложно делать вид, что ничего не случилось.

— Опять зеркало?

Отругать бы Пу, но сил уже не хватает. Просто хочется остаться одной, но как прогнать? Объяснить? Мне надо разобраться. И в первую очередь в себе самой. А для этого надо остаться одной.

— Мне хотелось увидеть тебя на балу, — весело ответила Пу.

Я вздрогнула, а когда осознала, что именно она могла увидеть, с трудом подавила приступ тошноты. Но Пу продолжала говорить, странно так говорить, с незнакомой грустинкой в голосе:

— Ты была такая красивая в платье, с Анри! И тот черненький — тоже ничего.

Черненький, это Владэк? Странно, бал был вчера, а казалось — год назад. И воспоминания о Владэке заметно притупились. И мои тогдашние переживания стали казаться глупыми. Даже не так — бессмысленными. Владэк? Я уже с трудом помнила о нашей с нем размолвкой, так много же случилось…

Так многое изменилось, и лишь мои чувства к сидящей напротив Пу остались прежними. Только стали глубже, наверное. Как и моя любовь к каждому в нашем «замке». Но вот только раньше эта любовь дарила мне искреннюю радость, а теперь почему-то сердце болит, нет — разрывается от боли…

— Пу… — сообразила я наконец-то. — Я думала, ты не любишь Анри.

Искренняя улыбка Пу погасла, в одно мгновение. Мое любимое пушистое создание вдруг потупилось и сказало нечто, чего я вовсе не ожидала:

— Я видела… как он тебя от окна оттащил.

В глазах Пу промелькнула неподдельная боль… Из-за меня?

— Пу… — Боже, где найти слова, чтобы объяснить? Да и как объяснить, если я и сама не до конца понимаю? — Ты же знаешь, что я не такая, как вы…

— Больше никогда, — крикнула Пу, внезапно бросаясь мне на шею. — Больше никогда так не делай! Слышишь! Никогда!

Я прижала к себе плачущий комок белой шерсти и поняла вдруг, о чем говорил Саша. Пу всегда будет такой — милой и веселой. Будет жить вечно, как каждый в Магистрате. А я? Мне однажды придется уйти… Может, уже совсем скоро.

Боже, что я натворила? Почему я вообще появилась в их жизни? Как могла себе вообразить, что имею на это право? Право их ранить только потому, что сама была одинокой? И как потом будет прощаться? Я уйду, но они же останутся, они же с этим будут жить дальше… И Пу опять будет больно.

— Не плачь, Пу, — простонала я. — Иначе и я расплачусь.

Пу обняла меня за шею еще сильнее и воротник моей блузки мгновенно промок от ее слез.

— Ни…ког…да! — шептала Пу, продолжая дрожать от рыданий. — Больше…

— Никогда больше, — ответила я, принимая, наконец-то решение.

Когда Пу заснула на моих руках, я осторожно устроила ее на кресле, накрыв пледом. Потом задернула шторы, чтобы Пу не мешало спать заглядывающее в окно вечернее солнце. Взяла на руки спрятанное под столом зеркало, любовно провела пальцами по застывшему на ободке яблоку. Нельзя его оставить. Нельзя позволить, чтобы Пу и дальше за мной следила. Прижав к себе зеркало, я тихонечко, чтобы не разбудить бессмертную няшеньку, закрыла дверь в кабинет и достала из-под кровати дорожный рюкзак.